Велопоходы
1962. Из Москвы в Ленинбург
1982. За солнцем в Прибалтику. Верхом на Украине
Из Москвы в Ленинбург
Летом 1962 г. решил съездить в Ленинград. Был у меня старинный Diamant — обычный дорожный костотряс, без прибамбасов. Терзал я эту железку нещадно, но и чинил неустанно. Перед задуманной поездкой сочинил из фанерки и двух дюралевых стоек второй (передний) багажник. [Только лет через 15-20 Харьковский велозавод стал выпускать Украину с двумя багажниками.] Каково управлять рулём при нагруженном передке (впереди восседал рюкзак, а на заднем багажнике ехала тяжеленная двухместная палатка), я ощутил уже после старта, но освоился, хотя первые километры по Москве дались не без содроганий.
Впереди были 720 км, встречный ветер, недельные дожди, порванные спицы, ночёвки в случайных местах и прочие прелести самодельного велотуризма. Надо учесть, что до моих грядущих марафонов оставалось больше 20 лет. Но в активе были 5 лет в институтской лыжной секции. Поэтому смело запланировал для себя 100 км как суточную норму. Я-то её выдерживал, а вот мой костотряс сразу же посыпался. Главная беда — тонкие, давно поржавевшие немецкие спицы. Выручило чьё-то старое, выброшенное колесо, которое мне "подарили" в кемпинге на 115-м км. Оно само никуда не годилось, но спицы в нём прекрасно сохранились. Без такой "техпомощи" я вряд ли бы уехал далеко.
Правда, обретений без потерь не бывает. В том же кемпинге я лишился половины своих мясных запасов: местный пёс умудрился развязать мой рюкзак и сожрал одну из двух копчёных колбасин. Оставшуюся пришлось потом разделить где-то в Новгородской области с местными мальчишками: они набежали просто из любопытства, когда я уселся перекусить у дороги. Надо было видеть, какими глазами они пожирали мои бутерброды. Оказалось, я попал в те края, где не то что колбаса, а даже хлеб в ту пору был дефицитом. А я-то наивно думал, что послевоенная недоедаловка повсеместно и давно кончилась.
[В этой связи позволю себе небольшое историческое отступление. Буквально на днях, т.е. в ноябре 2005 г., по ТВ прошёл сюжет о расстреле новочеркасских рабочих в июне 1962-го. Если верить тогдашним газетам и радио, то мы вовсю догоняли Америку по производству еды на душу населения. На игру в догонялки нужны были деньги. Поэтому с 1 июня 1962 г. на треть выросли в цене мясо, масло и молоко. Сейчас это звучит обыденно, а тогда это было первое официальное подорожание после серии послевоенных "сталинских" снижений. В Новочеркасске это событие совпало со снижением сдельных расценок на ведущем предприятии города — электровозном заводе. Недовольства хватало по всей стране, но здесь дело кончилось трагедией в духе 1905-го года: десятки убитых на площади и семеро расстрелянных по суду. Конечно, в Москве продовольственный дефицит не был таким жгучим, как в провинции. Но даже здесь летом 1963-го вводились талоны на крупы, муку и т.п.]
Где-то за Калинином моё путешествие перестало быть одиночным: я присоединился к двоим таким же туристам, которые ехали на велосипедах, взятых напрокат. Мы несколько дней помогали друг другу, чередуя лидерство в езде против ветра. Расстались на какой-то развилке перед Ленинградом. Самый весёлый эпизод совместного пути — подъём после ночёвки у комариного болота: наши физиономии распухли до полной неузнаваемости; все трое ржали от души, глядя друг на друга и в зеркало. После этого въезжаем в Новгород и хотим сфотографировать вид с моста на Ильмень-озеро. Тут местный милиционер возжелал увидеть наши паспорта. Увидел, но долго мучился, сличая фото с нашей покусанностью и недельной небритостью.
Встречный ветер, дожди, дырявая палатка и частые поломки измотали меня неимоверно, но на седьмой день я въехал-таки в Ленинград. На перекрёстках стали приставать местные ГАИшники: оказалось, что в городе надо иметь удостоверение на право вождения велосипеда. Отбрехался тем, что "сами мы не местные": преодолённый километраж внушал уважение даже милиции.
Ночевать было негде. Палатку в городе не поставишь, а мест в советских гостиницах не было никогда. Выручил брат, который ещё в Москве дал телефон своего бывшего преподавателя. Тот меня знать не знал, но он и его жена приняли меня, как родного. Впервые за всё путешествие я отмылся и ночевал на чистых простынях.
[Надо сказать, что в те поры я воспринял это так же, как и любую помощь от любых других людей, искренне полагая её не любезностью, а нормой. Я всё ещё жил детскими представлениями военной и послевоенной поры, когда, как мне казалось, бескорыстная поддержка разумелась сама собой, как условие общего выживания. Более того, принцип "ты — мне, я — тебе" считался если не противоестественным, то уж наверняка аморальным, а то и противоправным.]
Повторять изнурительный поход в обратном направлении на абсолютно раздолбанном костотрясе не захотелось. Я поставил велосипед у стены Московского вокзала и ушёл за билетом. Когда вернулся, вздохнул с облегчением: пусть теперь мучается тот, кто польстился. В Москву вернулся без приключений, с твёрдым убеждением: никогда больше! — Блажен, кто верует: конечно, ездил и ещё. Например, в ту же Прибалтику и обратно. Но это уже другой рассказ.
11.2005
За солнцем в Прибалтику. ВерхОм на "Украине"
Июль 1982 г. в Москве выдался удручающе дождливым. Зато на Рижском взморье — жара и благодать. Терпеть такую несправедливость не было никаких сил. Так и подмывало на мичуринский подвиг: "Мы не можем ждать милостей от природы. Взять их у неё — наша задача." И я решил взять. Отпуск. Чтобы поспорить если не с природой, то хотя бы с московской погодой.По иронии судьбы, я, тогда уже кандидат автомобильных наук, своей машины никогда не имел (однажды, правда, купил, так что дочь и зять ездят на не старой ещё "девятке"). Из принципа ездил за рулём только на государственных. Но велосипед у меня был свой: на сорокалетие сослуживцы подарили ХВЗ-110, самый железный в мире хохлотряс. Со знаком качества. В рейс я его готовил на скорую руку: заменил хлипкие стойки переднего багажника и поставил новый счётчик — для самоконтроля.
Больше возни было с палаткой. Залатал дыры, сделал разборные стойки и инвентарные крючья (вместо колышков), сменил верёвки, на случай дождей подшил накидку из полиэтилена, — в общем, привёл в порядок ту самую старушку 1957 г. рождения, с которой в 1962-м ездил в Ленинград. Довершали спальный набор надувной матрац и древнее, как я сам, одеяло.
Из харчей в дорогу взял вафли (может, кто помнит, — "Ягодные", по 21 коп. за пачку), "рогатый" супчик ("вермишелевый, с мясом" назывался, по 33 коп за пакет, а на пакете корова нарисована) и чай. Хлеб покупал в дороге. Вода — из придорожных колодцев и водоразборных колонок. [На старых дорогах с водопоем проблем нет, а вот на новых можно и козлёночком стать. Например, от Каширы до Тамбова шоссе проложено не вдоль населённых пунктов, а в лучшем случае поперёк, с интервалом между колодцами в сотни км.]
Прихватил костровые принадлежности: нож (вырезАть лунку под миникостерок), сухой спирт (одна таблетка на каждый розжиг) и проволочный подвес для кастрюльки. Укомплектовал инструмент: пассатижи, отвёртка, велоключи, шведик (разводной ключик). Из запчастей взял спицы, подшипники, педальные клинья и мелкий крепёж. По закону подлянки, ничто из этого не понадобилось. Понадобилось нечто иное. Но об этом дальше.
Маршрут оставался загадкой до самого старта. В тогдашнем атласе автодорог направление Москва — Рига было именно таковым, не более: магистраль ещё только строилась. Чтобы не рисковать, двинул на Смоленск, а далее через Витебск, Даугавпилс и Ригу до Юрмалы. Уже в Риге побеседовал с дальнобойщиками, которые подтвердили: прямая дорога на Москву есть. Так что обратный путь (через Мадону, Пустошку, Сокольники Псковской обл. и Волоколамск) получился на сотню вёрст короче.
Итак, предстояло одолеть примерно 2100 км. На это отвёл 14 ходовых дней. Уложился в 13, иначе говоря, проходил от 150 до 180 км в день. Плюс 3 дня — на заслуженный отдых у моря.
До Смоленска катил по роскошному асфальту, как лыжник: вниз-вверх, разгон-накат. А вот сябры подсуропили: на участке от трассы Москва — Минск до Витебска и дальше шёл ремонт. Бульбачи, ничтоже сумняшеся, из обычных зерновых сеялок рассыпАли по покрытию — вместо щебня — мелкий (до 10 см) булыжник, который лишь кое-где и кое-как прилипал к весьма экономно разлитому битуму. Даже грузовики ползли крадучись: водители опасались за лобовые стёкла. А мне оставалось трястись по обочине. Около 400 км. Намучился, конечно. Зато границу с Латвией осязнул с удовольствием, как скачок из Азии в Европу: дорога, будто испугавшись за своё звание, вдруг стала нормальной.
[Лирическое отступление о славянском гостеприимстве. Некий пожилой белорус, узрев со своего хуторочка мои приготовления к бивачной ночёвке, буквально затащил меня к себе в дом. Угощал он меня так, что ведёрной ёмкости блюдо со сметаной помню до сих пор. Пока я насыщался, он рассказывал мне о своих сыновьях и хуторском хозяйстве ("пашИ, сколько одолеешь"). И никак не мог взять в толк, почему я не хочу переночевать по-человечески, в его роскошной горенке. Я поблагодарил, но уполз-таки в свою палатку: свобода слаще халявы! Для контраста — совсем иная картинка. Подыскал я как-то полянку для ночлега и только начал располагаться, вижу: шагах в десяти некая латышская семейка построилась, как в пикет, и молча выжидает, чтоб я исчез с ИХ земли. Пришлось исчезнуть без объяснений. Позже, уже в Риге, сделал ещё одно неприятное открытие: местные жители гораздо охотнее общались со мной, если я заговаривал по-немецки. Ответа на обращение по-русски можно было не дождаться вовсе. А ведь латыши — тоже славяне, хоть и западные!]
Примерно за сотню километров до Риги — первое настоящее приключение. На затяжном спуске что-то вдруг треснуло под седлом, оно перекосилось, я чуть не рухнул и возопил от боли: в правую ягодицу воткнулся (как потом выяснилось) острый обломок подседельной пружины. Когда через сутки я стирал свои тренировочные брюки в Балтийском море, оно покраснело от моей крови. Но до моря надо было ещё добраться на кривом сиденье, т.е. практически стоя на педалях, порядка 150 км. Утешало одно: дорога от Риги до Юрмалы оказалась первоклассной и почти пустынной. В кемпинге где-то за Юрмалой я раскинул палатку, сдал вел на хранение и электричкой рванул назад, в Ригу, за подседельной пружиной. Ха-ха-ха! Тогда вам не сейчас! Купить удалось только седло целиком, за 5 руб. (пружина стоила бы 40 коп.). Ехать назад на новом, необъезженном седле из "деревянной" кожи не хотелось. Поэтому вынул из него только пружины, одну поставил в старое седло, а новое даже не повёз с собой: тяжёлое же!
В столовой кемпинга случился со мной эпизод, который много лет спустя все видели в фильме "Хочу в тюрьму". Помните, там главный герой (в исп. Ильина) пирует в уличной харчевне, а публика оплачивает его раблезианскую трапезу как аттракцион. За меня никто, разумеется, не платил, но всё население столовки таращилось, когда я поглощал в одиночку четыре или пять комплексных обедов кряду. Ну, странно людям было, что после 1100 км на велосипеде почему-то есть хочется.
Всё же не зря я прикатил в такую даль за хорошей погодой. Три дня отмокал в море и нежился на пляже. Отдохнувший, покатил назад. В спину дул попутный ветер: даже в сильнейшую грозу это позволяло не останавливаться, а мчать с приличной, до 30 км/ч, скоростью. Где-то возле Пскова меня догнала кавалькада велогонщиц. Пристроился в хвост и держался до самого их финиша. Это на моём-то дорожном, да ещё с бытовым перегрузом. Ветер помог, конечно. А вот одному встречному велотуристу как раз с ветром-то и не повезло. Мы остановились, поговорили. Совсем, как в пьесе "Лес". В отличие от меня, встречный ехал на гоночном велосипеде и вёз за спиной даже не камеру-трубку, а целиком колесо. Седло у гоночного такое, что ехать приходится практически на палочке верхом. Когда я сказал об этом, мой коллега махнул рукой: всё равно против ветра едешь стоя.
Где-то за Западной Двиной пережил ещё одно вело-ДТП. Гоню под уклон и вдруг слышу страшный скрежет; откуда-то из-под педалей вырывается сноп искр; вел мотает, и я кувыркаюсь в кювет. В полёте думаю: до Москвы еще 500 км, а железная дорога неведомо где. Оказалось, от тряски заднее крыло переломилось по верхнему креплению, задний кусок крыла повернулся вокруг оси колеса и упал под него, тормозя об асфальт и рассыпая искры. Остальное — только испуг. Короче, закрепил обе половинки крыла и так доехал до Москвы.
Однажды ночевал на островке посреди ручья. Утром пришла корова и сунула рога в открытый проём палатки. Только я её прогнал, как прибежала хозяйка. Та долго орала непотребщину и в такт словам махала топором. Я хоть и глуховат, но понял, чтО она обо мне думает. На всякий случай слинял по-быстрому. От греха.
Проехав Зубцов, впервые за всю дорогу по-настоящему уснул: завтра Москва. Меж тем и здесь погода наладилась. Промежуточный финиш сделал на даче в Снегирях, где сюрпризом свалился на огорошенное семейство. И снова поклялся: никогда больше!
11.11.2005
БегоВатты. Оглавление
На главную
Обратная связь. E-mail: tblrenko@yandex.ru