1989 — 2005. На пенсию — с чистой совестью.
2006. Итого
1989 — 2005. На пенсию — с чистой совестью.
Был май 1989-го. Советская власть тоже ещё была. Как и производственная гимнастика. Для тех, кто не застал: это разрешённые КЗоТ'ом регламентированные перерывы на физзарядку. Её даже всесоюзное радио транслировало. А местные радиоузлы в обязательном порядке ретранслировали дважды в день, в 11.00 и 15.00. Была и официальная должность: инструктор производственной гимнастики. Служилый люд под это дело откровенно балдел. Домохозяйки почти легально метались по продмагам. Дымочадцы легитимно коптили лестницы. Некурящие штурмовали недооткрытые буфеты. Физкультпауза плавно перетекала в обеденный перерыв.
Разумеется, среди нормальных наукообразных были подозрительные особи. Эти КЗоТ понимали буквально. Махали под радиомузыку руками-ногами, тягали гирю, играли блиц в пинг-понг или шахматы. И вообще, создавали нездоровый фон всеобщему благоденствию. Читатель догадлив: и я там был. В погожие майские дни мы с приятелями выбегали из госстройного небоскрёба на проспекте Вернадского в соседний двор, к турнику. Законной паузы как раз хватало на т.н. эстафету. Участники по очереди подтягиваются сначала 10 раз, потом 9, 8, 7 и т.д., до отказа организма. Когда игроков всего двое, времени на отдых совсем мало, зато процесс идёт быстрее.
Погода благоприятствовала. Оздоровительная забава развлекала меня изо дня в день. Но вот подтягиваюсь, как обычно, (n + 1)-й раз. И тут под левую лопатку кто-то всаживает лопатку сапёрную. Не буквально, конечно, — как за месяц до того кое-кому в Тбилиси. А по ощущению. Ещё два-три дня виртуальная железяка сидела в спине и не давала ни разогнуться, ни глубоко вздохнуть. Когда отлегло, решил: это знак. Пора расхомучиваться. Позади 24 года научной подёнщины. Последние 16 лет — на фоне каторжной переводческой сдельщины. Что бросить, а с чем остаться, — уже не вопрос. Наука иссякала для меня лично так же стремительно, как набухала и обесценивалась научная зарплата. Толмачеству суждено было превратиться из попутного занятия в основное. На подножном корму. Где найдёшь работу, там и вкалывай. Хоть круглые сутки, а не урывками между рабочим днём и тревожным сном. Без трудовой книжки. Без оплаченных болезней и отпусков. Пенсия? — А до неё ещё 11 лет. Вы уверены дожить?
И ушёл в никуда. Точнее, просто домой. Первые год-два по инерции кормился от ВЦП (Всесоюзный центр переводов). Перед увольнением из науки даже запасся справкой с места покидаемой работы. Без такой цидули совместительство в СССР не допускалось. Но скоро ВЦП перестал быть монополистом и задышал на ладан. Клиентуру живо растащили шустрые перехватчики из бывших внештатников того же ВЦП. Меж тем расплодились газеты бесплатных объявлений. Искать работу стало где и как. Клёв был всяким, то бешеным до цейтнота, то никаким. Когда совсем не клевало, на ум шли и реализовались абсурдные идеи. Рифмовал на заказ. Быстро стошнило. Потом про огород вспомнить пришлось. И, наконец, про свою грамотейность. Ещё с советских времён получал я по подписке шофёрский журнальчик "За безопасность движения". Изданьице полезное. Но бесила его пещерная орфография. И я напросился в редакцию корректором. Несколько месяцев правил пилотные распечатки. Глаза сразу подсели. Стал возить с собой настольную лампу. Помогло. Хотя пора было просто обзаводиться очками. Скоро, однако, из корректоров меня изгнали. По жалобам читателей на вопиющую безграмотность последних выпусков. Я точно знал, что компьютерный наборщик просто игнорировал мою правку. После каждого номера я его ловил на этом и тыкал носом. Хотел он того или нет, но меня подставил. Что потом стало с тем журнальчиком, не знаю.
В эпоху обирализации заказы пошли косяком. Порой в очереди на исполнение их скапливалось до полудюжины. После многолетней практики в ВЦП тематика меня не стесняла. Брался за всё. От проходческих щитов до микроинструмента. От биохимии до геофизики. От бухучёта до педагогики. Письменно и устно. Даже озвучивал по-немецки кино про наших космонавтов. Потом хлынули отъезжающие. Историческая родина воспринимала советские трудкнижки только в переложении на свой государственный язык. Правда, именно с этим я прокололся. Некая фирма зазывала желающих переводить бумаги отъезжантов. Обещали (не без оснований) кучу работы надолго и (возможно) много денег. Тест я проходил вместе с десятком молодых соискательниц. Пока управлялся со своим заданием, дамы активно консультировались у меня, как более опытного. Итог понятен. Дам приняли всех. Меня отсеяли по непригодности.
Довольно долго ангажировал меня и некий постоянный кормилец. Бывший чиновник всесоюзного лесоповального главка назначил себя бизнесменом. Купил печать, снял офис где-то на центральных задворках и посадил рядом с собой смазливую секретаршу. Пытался торговать то ли архангельским горбылём, то ли якутскими алмазами. И тем и другим одинаково безуспешно. Так же безуспешно, но упорно пытался переквалифицироваться в урождённого швейцарца. Отказался от фамилии жены в пользу своей девичьей, в смысле, отцовской. Что ж, не 30-е годы — можно без опаски возвращаться к генеалогическим корням. Новообращённый г-н Schmuckli даже создал собственный Союз русских швейцарцев и породнил его с только что реанимированным Дворянским собранием. Чем бы дитя ни тешилось... Но захотелось ему от Гельвеции ещё и гражданства. По праву рождения. Завертелась карусель: бумаги, визиты, разговоры — переводчик без работы не скучал. В вожделенной стране были назначены родственники из однофамильцев. Благо этих Schmuckli там, как у нас Ивановых. Родственники и их знакомые лесоторговцы зачастили в Москву.
Лишне объяснять, что соискатель нового гражданства ни на одном из четырёх конфедеративных языков не изъяснялся. Мало того. Его письма я переводил дважды. Сначала с лесоповального на русский, а уж потом на немецкий. Ему, однако, хотелось, чтобы его поклоны и приветы а-ля рюс я воспроизводил по-немецки дословно. Из-за этого мы порой искрили. Но не сильно. Он же не мог обойтись без меня. Ему пришлось, например, таскать меня за собой по лесосекам Коми АССР. Забавный был вояж. Сыктывкар, Ухта. Поезда, самолёты, чёрные "Волги". Явление на стыке эпох. Январь 1991-го. В местной столице моего заказчика, а точнее, прибывших с ним двух швейцарских лесоторговцев, встречали абсолютно по-советски, как высоких иностранных гостей. Ну, прям заждались! Переговоры не то в горкоме, не то горсовете. Ужин в ресторане. Сауна с шампанским. Потом якобы чай в гостинице. И вся кутерьма — через переводчика. И чтоб к утру бумаги составить на двух языках. Без компьютера. А уже третий час утра или ночи. Одолел. Протокол о намерениях по СП составил. Приняли и подписали. Чем кончилось, не помню. Дела у клиента завяли. Машину угнали. Офис пришлось ликвиднуть. На секретарше жениться. С женой развестись. Квартиру ей отдать. Себе купить другую. Для этого дачу продать. О Швейцарии забыть.
Но это его трудности. У меня своя незадача. Работаешь, не разгибаясь, а гонорар несоизмерим даже со словарями. Любой из них тянет минимум на полсотни долляриев. Говорю книгопродавцу: купил бы, но немыслимо. Тот посоветовал работать за валюту. Как в лужу глядел. В апреле 1993-го на меня вышло московское бюро Volkswagen. Мне предложили создать свою переводческую контору. Стать не только её хозяином, но и выпускающим редактором. Отказался. Не прельщало меня ни заползать под кривой хомут предпринимательства, ни переписывать заново чужие тексты. Сошлись на том, что навербовал для VW по Москве бригаду, в которой каждый сам за себя. С той поры и вплоть до осени 2005-го немецкий автоконцерн был моим основным заказчиком.
Заработанная валюта шла прежде всего на компьютеризацию. Уже через полгода приобрёл свой первый ящик. Затем не раз обновлял hard & soft. Программно-аппаратные возможности должны были поспевать за потребностями клиентов. Многому учился на ходу, всегда спешно, но небезуспешно. Осваивать новые программы помогал сын. Без него я бы вообще как user не состоялся. При его поддержке пропустил через себя всю эволюцию фирменного документооборота. Поначалу мне вручали для обработки мешок (!) немецких распечаток и пачку дискет. Но в 2000 г. локальная сеть VW дотянулась до Москвы. Чтобы научиться в этой сети работать, съездил на семинар в Ганновер. В конце концов не только оригиналы и переводы, но даже гонорары потекли по проводам. Поток работ все эти годы пульсировал почти в советском ритме. Год чётко делился на три этапа: спячка, раскачка и штурмовая горячка. Дела самого концерна в России шли по-всякому, но мне работы хватало всегда, а после дефолта её даже резко прибавилось.
Теперь можно было себе позволить и марафоны в Европах, и лыжи выпендрёжные. Зря что ли из ящика не вылезал годами. Особенно летом и перед Weihnachtswochen, в декабре. Но тратить деньги порой было просто некогда. Хорошо, что в этом деле помощников искать не надо. Накапливать дензнаки до чреватого количества окружающие не позволяли. Но однажды и они не то чтобы проморгали, но оказались вне обстоятельств. Дело в том, что гонорары поступали ко мне ещё менее регулярно, чем заказы. Нет, фирма ни разу не надула. Но задержки по нескольку месяцев были правилом. Конечно, из-за этого трудно было планировать свой бюджет. Зато когда выплата всё же происходила, то в руках осязались весьма серьёзные суммы. Жаль было изводить их по мелочам.
Последнее такое скопление запоздалых слонов пришлось на конец 1999-го. Как раз замаячила пенсия. Пока ещё не как источник существования. Даже не рубеж между тогдашним здоровьем и грядущим наоборот. Просто как предстоящий юбилей и, стало быть, повод сделать себе подарок. На всю оставшуюся жизнь. Не то, чтобы мне плохо жилось в моей отдельной пещере со всеми удобствами. Той самой, которую в 1983-м я отсудил у советской власти. Но угрызло самолюбие. Получалось, что за 43 года трудового стажа я себе даже на стандартную однокомнатную не заработал. Ой ли?
По рекламным газетам разведал, что почём. В тот год московская недвижимость всё ещё отходила от дефолта. Поэтому цены определяла платёжеспособность, а не жадность. Иначе говоря, они были на порядок ниже нынешних. Для меня это означало: могу и сделаю. Сразу нашёл то, что нужно. Хотелось перебраться в лыжный район и поближе к родне, в Чертаново. С будущим продавцом договорился при первом же визите. Больше вариантов не искал. Не так скоро, но нашёлся подходящий покупатель и на мою микрометражку.
Конечно, напрыгался по поводу всяческих цидулек. Но кого в России удивишь заколдованными кругами, по которым мечутся замордованные просители. Система не просто запутана. Как говаривал поруганный вождь, по форме вроде правильно, а по существу издевательство. Очередь в какое-нибудь занюханное БТИ надо занимать и сторожить с полуночи. И не факт, что успеешь к вечеру добраться до окошка. От окошка в лучшем случае побежишь в сбербанк. А в худшем узнаешь, какую закорючку или печать тебе забыли поставить на принесённых бумажках. Выстраданная выпись действительна месяц. А приём в следующей конторе раз в месяц и только вчера был. Нотариус сделку не заверяет без передачи денег. А деньги нельзя передавать до регистрации сделки. А регистрация — не раньше двух недель после нотариуса. И т.д. и т.п. Всё это сограждане проходили и не раз. Не по такому поводу, так по иному. Об этом даже песни слагают. Например: "Кто хочет, тот добьётся". Конечно, бюрократия противна. Зато одолима. Упорством. За счёт здоровья.
Парадокс в том, что страдальцы от бюрократии ещё и сами мучают друг друга. Интересы партнёров, разумеется, совпадают. Иначе они и не стали бы партнёрами. Плохо, что совпадают и препятствия. Один упирается и методично одолевает неотвратимые пороги. Другой вместо этого рассказывает, почему он не может сделать того же. Ни сейчас, ни в ближайшие дни. Как будто лично для него всё само рассосётся. Да ещё отдыхать уедет. Или приболеет на неделю-другую. Вот такой мне достался продавец. Приходилось свирипеть и подпихивать. Действовало, но только до следующей препоны. Меня это бесило. Но в общем, кончилось, чем задумано. Мы лишь немного не успели к моему 60-летию. Правда, к финалу я так перегрелся, что чуть было не сорвал всё дело.
Нам помогал агент моего покупателя. Накануне дня икс агент заехал ко мне и забрал ксерокопии документов, — чтобы заранее заготовить тексты двух договоров. Утром еду на решающую встречу. Никаких лишних бумаг не беру: ведь агент вчера всё взял. В торжественный момент нотариус собирает со всех троих подельников подлинники документов. Мои — остались дома! Замороченное подсознание отождествило их с копиями. Немая сцена. Агент сажает меня в свой раздолбанный "Москвич". Скачем с Нового Арбата в Ховрино и обратно. Уф! Можно идти в банк и грузить деньги на хранение — до регистрации. Из банка звоню Надёжнейшей Подруге, которая обещала в нужный момент вернуть должок. Это две трети того, что с меня причитается в пользу продавца. Дама живёт рядом, прилетает почти незамедлительно и приносит... треть долга. Её подставили, разорили, она потеряла всё, это — последнее, отнято у детей (их она прихватила с собой) и т.п. Оповещаю присутствующих о своей внезапной финансовой немощи. Ещё одна немая сцена. Во взглядах — откровенное: с кем связались? Только агент не растерялся. Посоветовал вместо недостающий суммы сдать на хранение мою расписку. И подтвердить факт свидетельским протоколом. Сдали и подтвердили. Ура. Домой вернулся на грани инсульта.
Назавтра занял недостающее у коллеги. Под залог своих уже заработанных гонораров. Отвёз продавцу. Через неделю подоспела регистрация. В миг собрал пожитки и... две недели жил на коробках. Продавец улёгся в больницу. Нагавкал на его жену. Она созвала знакомых. Те постарались. Ободрали квартиру до голых стен. Напоследок вырвали раковину на кухне и обрезали все патроны: не оставили ни одной лампочки. Но это выяснится только при въезде. А перед выездом меня ещё успеет обокрасть сосед по лестничной клетке. Жулик сволок к себе в квартиру мой холодильник, который я выставил на лестницу перед погрузкой в машину. По вызову приезжали милиционеры, потыкали автоматами в неработающий соседский звонок и ушли ни с чем. Может, всё к лучшему. "Газель" мы и так загрузили до отказа. В неё даже швабра не вошла, не то что холодильник.
Меж тем двухнедельный тайм-аут сгодился. До переезда оформил пенсию, выписался с прежнего места, прописался на новом и перевёл туда едва открытое пенсионное дело. Собес меня, конечно, погонял от всей души. Нет, вовсе не за то, что по бумагам я последние 11 лет неведомо чем жил и занимался. А потому, что моя научная контора за эти годы трижды меняла статус и название. Пришлось помаячить по Москве и трижды переписывать справки. Одолел. Пенсия от этого, разумеется, больше не стала. Тогда это было не столь важно: зарабатывал на два порядка больше. А ко времени, когда работать перестал, она выросла в несколько раз. Не за мои заслуги, конечно, а далёким эхом от нефтяных цен. Так или иначе, но мне хватает. Помогает принцип: потребности не шире возможностей. Собственно, из него я исходил всю жизнь. На старости лет — тем более.
02.04.2006
Итого
Всю жизнь старался, чтобы никто не был нужен.
А теперь и сам никому не нужен.
Сказал некто.
Благополучная жизнь. Могла, конечно, случайно оборваться. Даже в самом начале. Под бомбёжкой. В поезде, который вёз нас из Рязанской области в Москву. Проскочили. Или после войны. В мои 7 и 8 лет. Чугунной трубой по балде. Шапка спасла. Той же балдой о булыжную мостовую. Кто-то донёс на руках до клиники. Лбом на чугунные острия штакетника. В 1982 и 2003-м. Машина сбила на тротуаре. С разлёта напоролся лыжей на осколок бутылки. В обоих случаях упал в сантиметре от. В 1968-м чуть не вознёсся вместе с коллегами от лобового столкновения на ночной Ленинградке. Отрулил. В тюрьму мог угодить лет в 15 — за шофёрство не по разуму. Мокрая трава выручила. А если бы в 1971-м беглая пионерка-акселератка и вправду покалечилась? Повезло, тревога ложная. Всего однажды пришлось удирать от пистолета. Но его владельцу всё же оказалось не до меня. Обошлось.
Не бедствовал. Разве что недоедал, как все. Войну, по малолетству, принимал за обычную жизнь. Поскольку другой жизни ещё не знал. Сам не воевал. Высоко не забирался. Из-за этого многого не видел. Зато с высоты не падал. Ежели чего хотел, добивался. Потому что не хотел невозможного. Много учился, часто менял занятия, много повидал. В общем, биография полна сюжетов, но "без революций и потрясений". И как-то сбоку от суматошной истории. Исподволь удалось проскочить сквозь века и эпохи. Из второй тысячелетки в третью. Через войну, послевоенную лихомань, череду вождей-недоумков, окончательно-бесповоротный и развитой социализм, недостроенный коммунизм, перестройку "до основанья" — в дебильнорекламный постсоветский базар. Этапы большого пути. От пролетария умственного труда до ветерана заслуженного отдыха.
30.03.2006
СССРия (оглавление)
На главную
Обратная связь. E-mail: tblrenko@yandex.ru