Хождение через три перевала
О горах стихов и песен сложено... К своим 22 годам я их тоже наслушался. Но гор ни разу не видел. Крутой берег Хапиловки, разумеется, не в счёт. Хотя съехать по нему на деревянных лыжах образца 30-х годов, с носковыми ремнями вместо креплений, я тоже отважился не сразу. Впрочем, теперь и речка давно в трубе, и речь не о ней.
В августе 1962 г. с подачи старшего брата и вместо него примкнул я к четвёрке горных туристов. Командор и его приятель, оба со своими подругами, все лет под-за 30, задумали пройти из Домбая через перевалы Алибек, Холега и Марух в Цебельду, оттуда доехать до Сухуми и вернуться поездом в Москву. К Домбаю тоже путь неблизкий: поездом до Черкесска, автобусом до Теберды и, наконец, попуткой — до места. Дальше — сам переход. Его маршрут я обозначил на карте условно, короткими стрелочками:
Для всех походников, кроме новичка, это был рядовой случай, а Командор уже бывал именно на этом маршруте. Но тщательно готовились все пятеро. Смешно вспоминать: в советские времена самым сложным было добыть тушёнку, главный туристический харч. Выручил старший брат. Он когда-то работал туринструктором в пионерлагере хозотдела ЦК КПСС и с той поры сохранил нужные связи. По тем же каналам приобрели (и, как выяснилось, не зря!) спецводку — на случай внезапного похолодания в горах. От обычной водки, которую закупоривал капсюль с прочностью кровельного железа, спецпродукт внешне отличала т.н. "белая головка", иначе говоря, пробка, залитая белым сургучом. Именно её, эту пробку, эффектно выбивали ладонью персонажи некоторых старых фильмов. Чем отличалось содержимое, узнать толком не довелось. Чтобы не таскать тяжёлую стеклотару, водку перелили в лёгкую полиэтиленовую фляжку, где жидкость скоро приобрела стойкий и отвратный пластмассовый вкус. (До сих пор меня удивляют любители родниковой воды, которые зимой и летом таскаются за ней через весь Битцевкий лес, но лёгкости ради пользуются полиэтиленовой тарой.) Хлебом и дровами (!) запаслись уже в Домбае, перед выходом на маршрут, — не возить же из Москвы. Рюкзаки получились впечатляющими:
Из альпинистского снаряжения взяли каждый по лыжной палке (без кольца) и верёвку — без неё мы бы не перешли вброд ни одной горной речки. Палаток у нас было две, обе двухместные, но решили обойтись одной (на пятерых!): легче тащить. Спальные мешки — само собой. Одежда и обувь — обычные, туристические: ветровка, спортивный костюм, тёплый свитер, трикони (это ботинки такие, с железками, чтоб не скользить) или кеды. Слово "кроссовки" изобрели лет через 15. (Кеды мои на спусках с перевалов настолько истрепались, что одна нога шагала почти босиком, пока не попался на тропе огрызок чьего-то кеда. После ремонта сложением и пришиванием получилось нечто такое, о чём Командор вспоминал ещё много лет спустя, восторгаясь моей сапожно-портняжной находчивостью.)
На шоссе Теберда — Домбай поразила горная река. Она бурным потоком текла параллельно дороге, но — снизу вверх! На самом деле, это оптический обман: просто местный продольный уклон русла меньше, чем уклон дорожного полотна. Позже я читал об этом у Я.И. Перельмана, великого популяризатора 30-х годов, в его "Занимательной физике".
Уже в Домбае, выйдя из автобуса, я наконец-то увидел и разглядел горы. Ни малейшего пиетета при этом не почувствовал. Так себе вершинки, облака вокруг ползают. Ну, и что? Видимо, человека больше занимает в природе нечто доступное, соизмеримое с ним самим. Например, грибы-ягоды. Никогда, ни до, ни после этого похода, я нигде не видел такого их изобилия. Без ведра собирать, например, малину не было смысла. Нагибаться за земляникой — лень. В конце концов, я просто ползал на брюхе по траве и хватал ягоды ртом.
Сколько дней мы шли, теперь уже не помню. Мне, тренированному лыжнику, легче других было на подъёмах. Я бодро шагал с огромным рюкзаком по каменистой тропе и лихо вскарабкивался даже по крутой осыпи. Поэтому мои спутники отпускали меня вперёд на подступах к очередному перевалу, — чтобы я обогнал идущую впереди тургруппу и раньше неё "снял" записку, оставленную последними покорителями. А вот на спусках мне пришлось туго: кеды — не лучшая обувка для уверенной ходьбы по стихийным ступенькам.
Не раз природа напоминала нам: с ней надо на Вы. Подходим к очередному горному ручейку. Вроде бы ничего особенного: перепрыгивай с камня на камень, и ты — на той стороне. Но Командор меня тормознул. Достал верёвку, обмотал вокруг валуна и велел страховать конец, чтобы верёвка не размоталась. Другим концом обмотался сам и, не разуваясь, перешёл поток по диагонали вброд. При этом вода ему была местами по пояс, а сносило его неудержимо. На другом берегу он как следует натянул верёвку и обошёл с ней пару раз вокруг валуна — для надёжности. Над водой возник импровизированный поручень. Для нас. Сначала перешли дамы. Настала и моя очередь. Вцепившись в верёвку двумя руками, я ступил в воду и замер: холоднющая! И прямо-таки подшибает под ноги. Легко вообразить, что было бы при неудачном прыжке с камня на камень. С заледеневшими ногами выбираюсь на другой берег. Когда здесь собралась вся группа, Командор вернулся назад, отвязал там верёвку и, обмотав вокруг себя её свободный конец, опять по диагонали перешёл речку. Вот такая тройная переправа. И всё из-за нас: в предыдущих походах Командор просто прыгал по камням:
Августовская жара тоже одарила сюрпризом. Травка зеленеет, солнышко блестит... Шагаем, разморённые, полураздетые, через горное пастбище: кругом овечки выгуливаются. Идиллия. Поднимаемся выше. Вдруг небо мгновенно чернеет, становится холодно, валит снег и начинается пурга среди лета! Командор велит ставить палатку, а кругом — одни камни. Правильно: надо крепить растяжки камнями. Пока я метался и подыскивал подходящие по размерам, за моей спиной что-то беззвучно падало. Оказалось, — от тряски развязался рюкзак, и из него вываливались одна за другой буханки хлеба. А вьюга свирепствует. В суматохе подбираем хлеб, натягиваем палатку и забираемся внутрь. Снег шёл ещё сутки. И все эти сутки мы без сна пролежали в промокшей палатке: с её потолка сначала капало, а потом уже и текло. Но удивительное дело — никто не простудился! Катаклизм иссяк так же резко, как возник: утром опять сияло жаркое солнце. Обсохли, сложились и — в путь.
Иногда я злился на Командора, если он не мог вспомнить дорогу. Как это забыл, если ты тут уже ходил год назад? Об этих наскоках я с улыбкой вспоминаю сейчас, когда порой плутаю в трёх соснах возле дома, в Битцевском лесу, который знаком мне аж с 1957 года.
Долго ли, коротко ли, приходим на наш третий перевал, Марух. Из школьной истории (любопытно, какую историю сейчас преподают в Грузии?) я знал, что здесь в 1942-м наши солдаты выстояли против немецкой горнострелковой дивизии "Эдельвейс". Но и без того след войны в 1962-м был явным. Кругом раскидано ржавое военное железо: то, что было оружием и боеприпасами. Студенты МАИ на себе принесли сюда небольшой обелиск из нержавейки, с памятной табличкой. Невольно подумалось: люди здесь ВОЕВАЛИ. — Это вам не турпоход с девочками!
На подходе к Цебельде ночь была настолько тёплой, что я впервые расположился спать прямо на траве, рядом с палаткой. До этого теснота практически лишала нормального сна. Утром даже удалось по-настоящему отмыться в каком-то ручье. Собственно, поход завершился. Но не приключения. Из Цебельды уехали, рассевшись вместе с кучей народу (2 р. с носа!) на соломе в кузове попутной трёхтонки ЗиС-5. (Позже я работал на такой: тормоза механические, т.е. никакие.) Дорога — вырубленная в скалах над обрывом полка шириной на одну машину (или подводу?). Только кое-где были уширения для встречного разъезда. Шофёр-суицидник гнал напропалую вниз. Встречные уступали нам дорогу почти по Гоголю — косясь и постораниваясь.
В Сухуми удивила не затронутая тогдашними веяниями топонимика: проспект Сталина тянулся через весь город назло всем антикультовым партсъездам. Не сразу привык к манере здешних торговцев. Они бурно возмущаются, если у них спрашиваешь сдачу — даже с червонца за стакан газировки ценой в 4 коп. Моим спутникам город, видимо, понравился. Они решили тут задержаться и приискали себе какую-то ночлежку с голыми железными кроватями. Я категорически намылился домой. Опыт покупки билета в толчее сухумского вокзала пригодился мне много позже, когда возвращал чипы после марафона в Гамбурге. А тогда я почти двое суток парился на багажной полке в раскалённом общем вагоне: окна были наглухо забиты, видимо, в преддверии грядущей зимы. Доехал, однако. Но душегубку эту помню до сей поры.
08.01.2006
БегоВатты. Оглавление
На главную
Обратная связь. E-mail: tblrenko@yandex.ru