Home: ТЫРЕНЦИЯ

БегоВатты. Раздел 3. Задумался и поведал
2006. Марафон в сухом законе
2006. Прощай, оружие!
2006. Сберегательная книжка ветеранского тыка
2006. Есть ли жизнь после бега? — Крамольная иммунология
2007. Вычитаемая жизнь.
1969 — 2006. 4 х 5, с запахом Мендельсона

Марафон в сухом законе
Серьёзные медики говорят: наркомания неизлечима. И вообще, и в частных проявлениях, будь то пьянство или курение. Сколько бы ни дурили наши головы рекламой всякие целители, вылечить от этих напастей нельзя. Но выход есть. Если человек когда-то решился на первую рюмку и(ли) сигарету, то он может принять и противоположное решение. Просто бросить пить и(ли) курить. Не постепенно. Не с понедельника. А прямо сейчас, резко, сразу, безоговорочно, навсегда. Без врачей-рвачей. Без внушения и устрашения. Без увещевания и вшивания. Даже без волевого напряга. Было бы желание.

А оно неизбежно появится. Дело в том, что пьёшь и(ли) куришь ради эйфории, кайфа, раскрепощения, расслабления. За которые платишь. До того — деньгами. После того — потерей памяти и человеческого облика, расстройством сна, больной головой, депрессией. В общем, "теряя здоровье, имеешь удовольствие". Но со временем удовольствие становится сомнительным. Затем исчезает вовсе. А расплата, наоборот, всё очевиднее. Терять здоровье больше нет смысла. Этот момент наступает не сразу. У кого через год, а у кого через 30 лет. Главное, что одновременно приходит желание бросить. Оно замечательно. Потому что его можно исполнить самому, немедленно, без усилий, затрат, помех и препятствий. Достаточно сказать себе: "Всё. Хватит. Никогда больше." Можно даже не говорить. Только подумать.

Конечно, пример — не доказательство. Но пример одного — всегда надежда для другого. Потому что подтверждает реализованную возможность. В 1984 г. у меня такого примера перед глазами не было. Но желание уже было. Пришлось создавать прецедент. Опять: "Если не я, то кто же?" И я решил. Только для себя. — В отличие от поруганного генсека, который через год попытается навязать подобное решение всем. Чем кончилось, известно. А моему добровольному мораторию на днях исполнится 22 года. Дата некруглая, но срок убедительный. Не сам по себе, а по результату: я ещё жив. В отличие, скажем, от тех ровесников из моего окружения, которые погибли от пьяного инсульта в свои 40 — 50 лет. То были вовсе не алкоголики. Образованные, интеллигентные, интересные люди. Не всегда преуспевающие, но благополучные. Обычные жильцы "застольного периода". Из которого они не успели выйти.

Ну, а марафон-то при чём? — Может, и ни при чём. Но так совпало, что свой первый марафон я одолел на тренировке осенью 1984-го. Иначе говоря, после того. А до того никак не получалось пробежать даже 30 км. Увы, многим до поры удаётся сомнительное совмещение. Помню, как в Твери некто финишировал на марафоне, а потом жадно закурил (?!). Возлиять по случаю прошедших соревнований вообще стало чуть ли не нормой. Хотя почему "стало"? Ещё студентами мы "закрывали сезон" тем же способом. Нам тогда ещё далеко было до той самой "точки перегиба". За которой уже нет удовольствия, а маячат одни потери. Когда к ней подойдут нынешние возлиянцы, их сменят новые. С этим ничего не поделать. Если вообще. Но в частности — очень даже. Проверено на себе.
20.03.2006

Die Flinte ins Korn! Прощай, оружие!
Победить себя. Тысячекратно воспетая мечта марафонца. Бальзам на ветеранскую душу. Молодых соперников не победишь. Поэтому добивай себя. Скачи citius altius fortius. Дальше, выше и скорее. Из родных штанов. Громи жалкие остатки организма. Что там еще не убито: глаза, коленки, сердце? — Если враг не сдаётся, то так ему и надо.

Совсем, как у Ильфа и Петрова: "Жизнь проносилась мимо, гремя и сверкая лаковыми..." лыжами. Где-то ближе к хвосту этой лаковой и лакомой жизни ещё упираются те, кому под-за 70. Их ничтожно мало. Но глядя на них, упираются и те, кому под-за 60. Этих побольше. Пока. И они ещё верят: завтра будет лучше, чем вчера. Им мало того, что оно вообще будет.

Количество лет перешло в качество жизни. В прошлом оно теперь лучше, чем в будущем. Поэтому хватит воевать с самим собой. В конце очередного сезона отпраздновать все победы сразу и заключить почётный мир. Согласиться с тем, что есть. Примириться с тем, чего уже не будет. С тем, что сегодня лучше, чем завтра. Уставший ползать не взлетит. Разве что вознесётся.

Да, кому-то генетически повезло. Но ведь не тебе же. Хватит с тебя и того, что живёшь сверх ожидаемого по статистике. Прибавочную жизнь ты заработал десятилетиями спортивного упорства. Теперь оно работает против тебя. А за вычетом разума становится упрямством. Но он ещё не весь вычтен возрастом. Ты же принимал разумные решения. Когда отказался от всяких соток. Когда сменил бег на самокат. Когда забросил коньковые лыжи. Пришёл черёд лыжных "полтинников". Давно минуло время, когда удавалось вписаться в первую половину финиширующих. Позади и следующий этап, когда главное — дойти до финиша. Теперь одна забота: никому не помешать, не путаться под ногами. Лучший способ решить эту задачу очевиден.

Жизнь была и до ЭТОГО.
Но ЭТО вошло в жизнь.
Чем больше было ЭТОГО, тем лучше казалась жизнь.
Теперь ЭТО — сама жизнь.
А без ЭТОГО — вовсе не жизнь.
Но жизнь не выдержала ЭТОГО.
И постепенно ЭТО стало уходить из жизни.
Чем меньше становилось ЭТОГО, тем лучше казалась жизнь.
Стало ясно: жизнь есть и после ЭТОГО.
Как знать, может, без ЭТОГО жизнь даже лучше.
14.03.2006

Вычитаемая жизнь
Оказывается, можно жить без всего того, что считал жизнью. Например, без бега или работы. Придумал заменители. В эрзац-жизни вместо бега — самокат. Вместо работы — электронные погремушки. Теперь новая напасть. Надо учиться жить без зимы. Не только по случаю перерыва на лето, а вообще. В этом году зима сама — всего лишь пятинедельный перерыв промеж двух межсезоний. Чем заменить зиму, пока не знаю. Тяну до последнего. Хотя всё меньше верится в традиционный мартовский возврат холодов. Не говоря уж за апрельский снегопад. В лесу — триединая вода: нетающий лёд, незамерзающие лужи и чудом уцелевший снег. Его всё меньше. Зато лыжи тащить до него через грязь — всё дальше. С понедельника поплыву. В бассейне.

Большинство людей от этой ежегодной заморочки свободно. Всю жизнь. Завидую.
16.03.2007

БегоВатты. Раздел 2. Впечатлился и отчиталсялся
1968. Куранты в мочёных яблоках.
2006. Первая лыжня. В 60-й раз.
2007. Для кого-то просто мокрая погода...
2007. Весенний позыв.
2007. Самопальное здоровье.
2007. Чем меньше деревня, тем первее парень.

Куранты в мочёных яблоках
Ночь. Лес. Снег. Сверху и по колено. Торю во тьме. Фонарик давно сел. Теряю просеку, забиваюсь в кусты, сдаю назад, пихаю задники лыж "против шерсти". Сползаю в ямы и выгребаю наверх. Тяжко! Терплю и выматываюсь. Сзади пыхтит команда. В ней я самый старый. А потому для остальных — вроде самый могучий. Но вот девчонка, которая ползёт во втором десятке, по умятой лыжне, в сотый раз пищит: Подождите! Закапываюсь в очередной завал, взрываюсь и не сразу понимаю, что безмолвно матюкаюсь в полный голос. Запоздало осекаюсь. Рафинированная массовка ошарашенно затихает. Становится слышно, как по инерции волокутся ноги. В голове вспыхивает: Мудрость — это умение промолчать, когда твоего высказывания не ждут. Но до такого умения я даже теперь не дожил. А тогда зарделся и тем озарил дорогу впереди себя. В просвет ненадолго выдвинулся второй. Тоже могучий. Ну, или почти. Пока он упирался в темь по снежной целине, я очнулся. Настолько, что вспомнил, где я, с кем и почему.

В январе 1966-го, на матёром, 26-м году жизни, после армии, шофёрства и в разгар научного старта, случился со мной рецидив студенческой лыжной юности. Вроде как въехал грека в ту же реку. Студент из меня был условный: вечерний и по второму сроку. Поскольку ин'яз пришёлся уже после автомеханического. В котором если чему-то и научился, так это бегать на лыжах. Да так, что даже привык. Например к тому, что каникулы без тренировочных сборов недействительны. Поэтому не преминул загодя осчастливить спорткафедру своим лыжным диагнозом. Оттуда я и отправился. Куда послали. На лыжную базу при доме отдыха "Сходня". К тренеру Коновалову.

Владимир Николаевич был весьма в духе. Как все русские люди, которых уже трое. Я не в счёт. Поскольку тренер радовался жизни вместе с двумя студентами. Радовался так щедро, что нисколько не огорчился, когда я вежливо отказался. В порыве взаимоудовольствия мы стремительно утрясли мою легитимность на предстоящих сборах. Она была подтверждена документально. Четвертным казначейским билетом. Кроме того, с меня было взято торжественное обещание посильно участвовать в благотворительном общекомандном сокрушении дров для кухни. Под это условие дирекция дома отдыха соглашалась на автономный статус иноговорящих лыжников. Официально они были равны всем прочим отдыхающим. Только гнездились кучно на отшибе, заезжали и начинали кормиться на день раньше, зато уезжали и заканчивали — на день позже. Путёвочный 12-дневный срок подгонялся под двухнедельные каникулы. Ну, не наоборот же!

Зима торжествовала. Звёздные ночи, метели потом. Каждодневно мы прокладывали себе лыжню заново. В.Н. вёл нас в дальний лес, на рабочую "восьмёрку", или гонял по ближнему кругу, с горы на гору. Могучесть мою ценил: часто доверял торить. Но "тракторную" технику моего лыжного хода, естественно, не принимал и, как мог, пытался её выполаживать. Студентов жалел, щадил и печалился об их замороченности долбёжной учёбой. Считал, что его главная забота — их здоровье. А результаты приложатся. Он мог себе это позволить. Потому что вуз числился в московском "Буревестнике" отнюдь не по первой группе. Не помню уж, какие места мы занимали. Но все выкладывались честно. Как тогда, на Сходне. Где любимой подначкой сразу стала цитата из В.Н.: "Бедро проталкивай!"

Он, меж тем, старательно оберегал упёртых в учёбу студентов от другой крайности: упёртости в лыжню. Проще говоря, не мешал им развлекаться и общаться по потребности. Каждый вечер лыжная база воздыхала апрелевским голосом Марлен Дитрих:
Johnny,
Wenn du Geburtstag hast,
Bin ich bei dir zu Gast
Die ganze N-n-nacht...
Johnny, ich träume soviel von dir,
Ach, komm doch mal zu mir
Nachmittags um halb vier.

Johnny, wenn du Geburtstag hast
Und mich dein Arm umfaßt
Die ganze Nacht,
Johnny, dann denke ich noch zuletzt,
Wenn du doch jeden Tag
Geburtstag hätt'st.

Нет, кто хотел, конечно, книжки читал. Мне, например, дали посмотреть 'Das neue Ehebuch'. Вполне марксистское ГДР-ное пособие по личной жизни. Но в СССР и таких не было. Положим, диалектический экскурс к рабовладельческому строю я бегло пролистал. Зато пока медицинскую конкретику прорабатывал, даже забывал о тех, кого ради она могла бы сгодиться. О танцующих рядом студентках. Кстати, ин'яз и его лыжную команду счастливо отличала от технического вуза уравновешенная демография. Ни тебе мужского засилья, ни женского недобора. Было кого и кому любить.

Возможно, поэтому тут не было ничего скоропостижного. Вроде того, что сразу после диплома и перед распределением в Тьмутаракань. Этого я насмотрелся в автомеханическом. Пять лет друг друга не замечали, а потом — ба-бах! — Верьте нам, люди! Хотя, может, я зря. Кто-то разводился, а кто-то очень даже наоборот. Одна дипломная лыжная пара надёжно процветает пятый десяток лет. Поскольку личная жизнь не отвлекала, то глава семейства быстренько облауреатился, а потом долго рулил огромным заводом. Но всё же прелестные ин'язные союзы мне больше по душе. Потому что возникали от богатства выбора и естественной неизбежности. Нам бежалось и не моглось. Лара не могла без Жени, Женя — без Лены, Саша — без Лары, Кати, Нади и остальных. Потому что, без кого не могли братья Валя и Дима, не знал никто. Любили все! Некоторые даже во втором поколении.

Мне от всеобщей любви перепало чуть больше других. Однажды, накануне главной своей "тридцатки" в сезоне, безудержно и безрассудно наденьрожденился. А может, даже женился, но дело не в этом. Гонялись мы тогда по утробинскому кругу, вверх-вниз, вдоль и поперёк речки Баньки. Только заходили на трассу не из Красногорска, а дальше, из Ново-Никольского. В селе этом прифабричном и растекались по домам. Конечно, на дистанции я рассыпался на запчасти. Не дотянул до "посадочных огней" километров пять. Потерял управление и начал угрожающе бледнеть изнутри. Загремел с крутого спуска и ломанул обе лыжи. Обломки сгодились: когда вскарабкался на встречную гору, подложил их под себя на снег и улёгся. Весь! Жизнь понеслась мимо. Минут через десять измочаленно пропыхтел Женя. Полегчало: зачёт будет! Потом укатили все и меня подобрала зачистная команда. Вздымнули на ноги, воткнули в чьи-то лыжи, нахлобучили чужую шапку, дали пинка и проследили, чтоб добрёл. И случился в нашей команде праздник. Не потому, что место какое заняли или дата какая стряслась. А от изумления, что меня живьём увидели. Вроде уже не чаяли. Ни до, ни после меня на лыжне так сильно не любили, как в тот миг, когда слух о павшем недоползенце оказался преувеличенным.

Вот так, в радостном изнурении и в неслышной любви, сложилась добрая компания. В ней со временем родятся дети, а пока — только идеи. Например, Новый Год — в деревне, деревня — у леса, по лесу — на лыжах, до леса — электричкой, провиант и музыку — с собой, ёлку — на месте, остальное — само. Лишний домик в деревне нашёлся у Вали с Димой. Жили они в нём. За посторожить, пока хозяев нет. Вот и взбрело братьям вместе с нами попраздновать. Все восторженно взвизгнули и... оказались под новый, 1968 год, в ночном лесу между Икшей и Каменкой.



Тут самое время раскрыть карты. Московской области. Карт этих тогда у народа практически не было. А те, что были, даже назывались не географическими, а как-то стыдливо, туристическими. Потому что перед изданием над ними обязаны были потрудиться спецы по намеренному антишпионскому искажению (НАШИ). Настоящая, суперсекретная карта нашлась у моего старшего брата. Он сохранил её со времён пионерлагеря при хозуправлении ЦК КПСС. В том лагере брат работал туринструктором. Эта двухкилометровка и сейчас висит у него на кухне. Поэтому я не смог её просканировать. Нынешняя отличается тем, что чуть западнее Икши нет деревеньки Ртищево, по которой мы уже вовсю шуршали лыжами и пытали новогодних аборигенов за просеку до Хорошилова. Чтобы оттуда пройти через Старое до Каменки. Всего километров 12. Вроде пустяк. Если всё время прямо и по карте. Однако, ночью. Впотьмах. По лесу. Без лыжни. По рыхлому снегу. С рюкзаками. На моей спине, к примеру, магнитофон ехал. Тогдашний, катушечный, на 8 кг. Да и ребята подгружены были не слабо. Но главное — никто ж дороги не знал! Валя и Дима ездили в свой домик на рейсовом автобусе из Москвы, по Рогачёвке. Только слышали, что де мол есть прямая дорога от Икши. Да ещё я с секретной картой подвернулся. Сам себе Сусанин. Прочим — невольный командор.

Ну, повёл я их. Сначала всем было счастье. Потому что первая деревня совпала с той, что на карте. Ртищево, значит. Укатанный просёлок меж домов тоже возрадовал. Как выйти к просеке, нам охотно объясняли все встречные. Хоть и Новый Год, но они ещё были. Правда, показывали как-то странно. Не то чтобы в разные стороны. Но размытым, смутным жестом. Когда человек руку как бы раскрывает веером, которым заодно норовит обмахнуться. Всё же сектор поиска я по такой пластике худо-бедно определил. Заглубились мы в просеку. Может, и не в ту. Вы сами гляньте, сколько их на карте. Но двигаться надо. Во-первых, до курантов успеть. Во-вторых, не стоять же: замёрзнем. В-третьих, а вдруг, в ту?

Копытим мы сугробы час или больше. Судя по энерготратам, давно пора миновать Хорошилово. Но счастья больше нет. Карта явью не становится. Организмы иссякают, обмерзают и свирепеют с пол-оборота. Вот на эти пол-оборота мы их и повернули. В смысле, назад. Тем и спаслись. Неприлично быстро доскакали по собственному следу до Икши. Из какой-то сказки возник автобус и домчал нас по кольцевой бетонке до поворота на Рогачёвское шоссе. Из той же сказки на шоссе повалил такой снег, что ехать по нему можно было только на лыжах. Во всяком случае ни одна машина нас не обогнала. Восемь вёрст до Каменки мы одолели чуть ли не наперегонки друг с другом. Писклявую я волок на буксире, сооружённом из её же лыжных палок.

Изнемогли и оголодали все. Полдня по уши в приключениях. Но картинно падать на финише было некогда. Потому что мы не опоздали! Дима и Валя открыли избушку, чтобы взять топор, и сгинули во тьме. Мы ринулись в дом, но мгновенно закупорили собой сени. Сказка не кончалась. Пред нами явилась полная бочка мочёных яблок. То есть это она сначала была полная. А когда Дима и Валя вынырнули изо тьмы с ёлкой, то яблок уполовинилось. Потом мы эту ёлку ставили, обряжали, скатерть-самобранку накрывали, магнитофон шипящий ладили. Но всё это смутно. Помню только, что от бочки, в которую — по опустошении — приходилось заныривать, меня оттаскивали: Куранты же!

То ли ел я их, то ли пил. Холоднющие яблоки исчезали и таяли во мне, не задевая и не заполняя нутра. Укормить меня ими было так же безнадёжно, как Мюнхаузену напоить своего полуконя. Когда бочка показала дно, пришлось перейти на шампанское. Потом мне говорили, будто я танцевал с ёлкой. Держа её на весу, как кота за хвост. А всё яблоки. Не от шампанского же.

На рассвете пробежался на лыжах в соседнее село Старое, оттуда в то самое Хорошилово и дальше, к началу просеки на Ртищево. Вернулся во-время. Уже говорили за автобус на Москву. Отговорил. Хотя доверяться мне после вчерашнего (теперь уже прошлогоднего) ночного рейда по лесам было рискованно, если не опрометчиво. Ко Ртищеву пришли засветло, без приключений и совсем с другой стороны. Своих ночных следов нигде не видели.
***
Года через два или три попытался в одиночку въехать в Новый Год лесом. Стартовал из Ново-Никольского. Увы! Головной фонарь светил куда угодно, только не на лыжню. Потому что голова-то шевелится! Я едва не посшибал все сосны на первом же спуске и благоразумно успел восвояси.
***
Вали и Димы давно нет в живых. Нет и Жени, но есть Лара. Их дочери уже 35. Пару лет назад отыскался — сначала в гончих протоколах, а затем и живьём — Серёжа, первый номер из той сходненской команды. Надеюсь, что где-то здравствуют и другие. Ещё жив и я. Почему-то.
08.12.2006

Обратная связь: tblrenko@narod.ru

Первая лыжня. В 60-й раз.
Никакой лыжни пока нет. По моим календарям, она укатается не раньше декабря. Но я уже сегодня тревожно просыпаюсь затемно. Потому что под окном взлетает бомбардировщик. Шизокрылый "Беларус". Союзногосударственный снегоотвальщик. По рёву дизеля его давно сертифицировали как летающую крепость. За штурвалом — усердный молдаванин. Который старательно доводит тротуары до вчерашнего гололёдного блеска. Не менее усердный таджик катает перед собой роторный снегошвырятель и наводит ледяной лоск там, куда трактор не достал.

В общем, на аэродроме не разоспишься. Вскакиваю к окну. В свете тракторных фар вижу увесистые снежные нахлобучки на крышах бомжующих иномарок. Пора на лыжи!

Знаю, конечно, что вовсе не пора. Наверняка из-под снега торчат повсюду бугорки и корешки. Лучше перетерпеть и отсидеться дома. Но заело: почему моё усердие должно быть разумообразнее, чем у предрассветных моторизованных трудоумков?

Лыжевыгулочная рутина — та ещё опупея. То ли дело летом: кроссовки да трусы. А тут — лыжи, палки, ботинки, мази, утюг. Да ещё археологические поиски в шкафу: зимние одёжки надёжно зарыты по весне и ушли под летний культурный слой.

Невтерпёж опробовать обнову. Маркировка — обреветься. Karjala. 1985. 12 р. 10 к. В конце минувшего марта добыл эти реликтовые дрова из помойного контейнера. Изловчился просмолить на электроплите. Поэтому на скользящих сторонах — спиральные следы ожогов. Ретрокрепления у меня были. На лыжероллерах. Оторвёшь — не поставишь. Пришлось купить. Аж у Анфисы Резцовой. Прикиньте: где я, а где её магазин. Который в Химках, на Левом Берегу.

А всё ретрогонка. Лыжный карнавал, который возник в 2005 г. До того 20 лет подряд бегал на пластике. Полагал его победившим окончательно и бесповоротно. Как когда-то социализм. Но вот дважды пробежался на прокатных деревянных. Оказалось, что в горку они охочи буксовать куда меньше, чем полимерные. По хорошей погоде, конечно. Да и мазня чуть попроще. Главное — не жалко. Ни древних якобы лыж, ни таких же древних якобы мазей.

Вот мы всё хихикаем над коммунальщиками. Для которых каждая зима — полная неожиданность. Но сам-то я каждый раз встаю на лыжи по первому снегу точно так же, как в 47-м. В тревоге и смятении. С завистью к той корове, которую кто-то якобы видел на льду. Вот и сегодня: долго намыливаюсь, а когда приходит лифт, возвращаюсь. Забыл главный лыжный причиндал — треугольный утеплитель. Наконец выхожу во двор. Крадучись балансирую по обледенелому тротуару до неубранного снега.

За гаражами встаю на лыжи. Свершилось: пополз! На ходу вспоминаю, зачем лыжнику руки и ноги. Карабкаюсь до верха, снимаю лыжи, перехожу улицу, снова встаю на них — теперь уже в лесу. На переходе встречная овчарка проверяет мои дрова на съедобность. Потом ещё две-три шавки пытаются проверить на съедобность меня самого. Отгоняю и дёргаюсь по заснеженным кочкам. Увы, я сегодня не первый: вижу чей-то лыжный след. Пытаюсь продвигаться по нему. Очень мешают ушибленные рёбра. На излёте самокатного октября не вписался в поворот после спуска и неслабо приложился об лесную дорожку. Теперь из-за этого двумя не толкнуться. Придётся одной левой. Задаю себе норму перворазника: хотя бы 2 км. Честно домучиваю. На спуске к дому не рискую: крадусь с лыжами наперевес. Потом опять ужимки эквилибриста на гололёдном тротуаре и — всё: вернулся живым.

Теперь уж точно до декабря на снег — ни ногой. Сколько бы ни мельтешили в телевизоре конькоходные лыжники. Пусть себе скачут впереди собственных штанов. По ту сторону экрана. Где круглый год зима, снеговые пушки, сплошная заграница и негде плюнуть от чемпионов.
12.11.2006

Для кого-то просто мокрая погода,
а кому-то проводы зимы. Больше сотни оголтелых лыжников отметили 30-километровой гонкой 73-летие Ивана Утробина. Того самого, который больше полувека назад лопатой и топором проложил себе по крутым берегам речки Баньки трассу для лыжных тренировок. Из года в год он старательно поддерживал её. Уже в 50-х ею стали пользоваться организаторы всяческих соревнований. Возник Красногорский лыжный стадион. В последние годы пристадионную базу построили заново. Можно переодеться в сносных условиях. По утробинской лыжне я бегал с 1958 года. Стало быть, сегодня отмечаю здесь пятидесятую зиму.

Сама гонка — не суматошная, почти домашняя. Всё спокойно и надёжно. Несмотря на затяжную оттепель, которая совпала с календарной весной. При плюс 5 °С лыжня была вполне скользибельной и — специально для меня — абсолютно безопасной. Хотя дважды всё же пришлось неуправляемо мчаться под уклон и рассекать в самом низу неминуемую лужу. Конечно, волокся я еле-еле. Одолел две десятки и приполз за последним из тех, кто прошёл всю тридцатку. Среди них были и деды много старше меня. Слегка утешился тем, что сокращенцев хватило и кроме меня.

Конечно, бежать на лыжах мне уже невмоготу. Ладно, буду лыжеходом. Главное — хоть как-то двигаться и никому при этом не мешать. А ещё не завидовать шустрикам, которым под-за 70. Один такой привязался на втором круге и всё чего-то говорил, говорил, спрашивал. Я расслышать ничего не мог и просто кивал. В конце концов выяснилось: ему 79 лет, и он пытается сравнить себя с замыкающим. Он чуть не лопнул от радости, когда узнал, что я на дюжину лет моложе. После этого мельтешил рядом (коньковым ходом) чуть ли не до финиша. Ну, хоть кому-то моя хилость доставила удовольствие
10.03.2007

Весенний позыв
Будь я вчетверо моложе, обозвал бы это первоапрельским приколом. Вопрос в духе телевизорного блеф-клуба: "Верите ли Вы, что в 67 лет можно притащиться с самокатом за 50 вёрст от дома, чтобы постоять с ним полтора часа в очереди посреди Звёздного городка?" — Верите. И правильно делаете. Потому что было. Расстроило, однако, не Великое стояние на заре, а его результат. Выстраданный в очереди стартовый номер оказался ничуть не лучше и не хуже того, что висит у меня дома на стене. Чего ж я, идиот старый, поленился отколупнуть его от обоев?

Зато после регистрационной топталовки под заклинания Петровича о предварительных заявах сам пробег показался отрадной весенней прогулкой. Ну, это не всем, конечно. Вот мне, например. Потому как ноги об асфальт особо не бить, а под горку так и вовсе.
Как всегда, не спеша поотстал вначале, пока не рассосалась стартовая толчея.
Потом осторожно объезжал попутных, уворачиваясь от встречных. К концу второго круга всё-таки не утерпел и завёлся. Забыл, что всю дорогу только и думал: лишь бы доехать и не волочь рогатого на себе. Но кто-то уж слишком упорно не давал себя настигнуть. Прекрасная Дама шелестела ногами, почти не касаясь асфальта. Упёрся и догнал. Она впорхнула в Звёздный и ушелестела вдаль. Перед последним поворотом опять догнал. Ещё чуток поупирался и отстал. На финиш за ней не поехал: в протокол мне ни к чему. Разве что глянуть: кто эта чудесница, которая в конце полумарафона запросто выпрыгивает из 4 минут на км?

Ещё изумила Наша Надежда. Представляете: бросает свой вел, а сама бросается на асфальт, чтобы лёжа щёлкать нас цифровиком. Видимо, полагает, что снизу мы гораздо ногастее. Когда её увидел, ещё раз обругал себя: поленился взять с собой аппарат. Такой кадр упустил: "Надежда на асфальте".

Поразил Виктор Черныш. Полумарафон за 1:31. Это в 65 лет, после всех операций. Непостижимо. Похоже, ему светят рекордные лавры Надбаха.

Ну, а мой дебют в Звёздном сложился удачно. Народ любопытствовал, я сиял, самокат не подвёл. Жизнь прекрасна.

02.04.2007

Самопальное здоровье
Начитался мстинских приключений и сильно пожалел, что меня там не было. А было меня на ММПоме (Московском международном полумарафоне). О чём я тоже сильно жалею. Не поймите меня правильно. Перед организаторами я всегда снимаю шляпу. Тем более, что никогда её не носил. Но Борису Гаврилычу со товарищи, при всём к ним сочувствии, не перестаю удивляться. При общении теряюсь и даже не знаю, чем им помочь.

Нет, конечно, сам я тот ещё фрукт. Сидел бы тихо на своём двухколёсном помеле. Так нет же. Кондуит имени Фадеева, в смысле, Положение о ММП, прочёл только для того, чтобы проигнорировать. Припёрся на регистрацию голым. Без справки, значит. Даже липовой цидульки не прихватил. Прогнали меня, вестимо. Разумеется, перед тем узнали от меня кое-что о себе. Грешен, не удержался, поделился. Да ещё пригрозил вернуться. И ведь правда, вернулся. На другой день. С туфтой за пазухой. Завалялась у меня ещё со времён "Лыжни России". Я из неё, как скульптор, убрал всё лишнее. Сперва решил не рисковать и сунулся в колясочники. Дюжий мОлодец встал враспор и меня к таковым причислять бесповоротно отказался. Примерно такой же (а может, тот же?) богатырь на другой день буквально выгнал меня с финишной дорожки за ограждение. При этом орал: "Колясочник, левее!". И растопыривал шатуны, не оставляя сомнений в намерениях.

Но это будет завтра. А пока прикидываюсь идиотом (легко!). Потому что если этого не сделать, то вряд ли без смеха впаришь самопальную грамотку о якобы полумарафонском здоровье. Тётка куда-то потащилась. Потом долго объясняла, почему грамотка не такая. Слушал правым (глухим) ухом. Наконец, снизошла и соизволила. Проскочил!

Я вот всё понять пытаюсь. Зачем? Ну, зачем они мучают нас и себя этими бумажками? Ведь НЕТ ТАКОГО ЗАКОНА, по которому организатор соревнований отвечает за МОЁ здоровье. Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе... Доберусь я до финиша, кончусь на трассе или по дороге домой, — это решает, сами знаете, кто. Если он вообще есть. Во всяком случае, от справки это никак не зависит. Не припомню, чтобы за последние полвека кого-нибудь тягали за чреватый исход. Хотя таковой случался и не раз.

Как говорит телевизор, выход есть. Принять ИХ правила игры. Майстырить самоделки загодя. А ещё тренировать fac на идиотизм, достойный ситуации.

По счастью, кроме регистрации на полумарафон, был и он сам. Чтобы не околеть посреди майской пурги, пришлось со старта всполохнуться. Руки сразу примёрзли к рулю. Глаза остекленели. На согревающий рывок извёл весь керосин. В горячке обошёл, кого совсем не надо бы. После разворота они проскакали мимо, а я упёрся во встречный норд-ост. Скорость упала, зато устоял и покатил дальше. Всё ещё дрожа и почти вслепую. Впрочем, альтернативы не было: вещички-то в пяти верстах впереди. За вторым разворотом, наконец, оттаял и начал различать-привечать встречных. Правда, некоторых смутно. Радостно убавляю последнюю "пятёрку": осталось 4, 3, 2... Объехал Мишель. Позади остался Gav. Понимаю, что восстановился. В горку финиширую уверенно, хотя и криво (см. выше).

Устал неимоверно. Явно сильнее, чем от МИРного марафона. И уж конечно, больше, чем в Звёздном, при том же результате. А всё спурт — сугрева ради. Зато усвоил: сани летом — не фольклор, а ЦУ на все времена.

Фотографий нет. Ни в чей объектив не попал. Свой аппарат провозил по трассе зря. В нужный момент он сник. Знать, замёрз. Я даже показал приятелю, как мой цифровик не работает: жмёшь на кнопку, а ничего не видно и не слышно. Зато дОма эта заморская хреновина запела, как оттаявший рожок у Мюнхаузена. Якобы неработавшая камера трижды исправно запечатлела вид мимо стартового городка.
07.05.2007

http://www.irc-club.ru/impress/show.php?id=505
Чем меньше деревня, тем первее парень.
Еду, еду, еду я по свету
У прохожих на виду,
Если я машиной не доеду,
Значит, я пешком дойду.
Песня из к/ф 30-х годов.

Чтобы люди чувствовали себя нормальными, им нужен городской сумасшедший. Как эталон для сравнения. Марафонцы — тоже люди. Поэтому им позарез необходим свой чумовой. Он может, к примеру, переть на плечах трёхпудовый мешок с белой смертью. Или толкать перед собой детскую коляску с собственным произведением внутри. Тащить на себе куликовскую кольчугу. Долбить мостовую баскетбольным мячом. На худой конец, просто бечь в майке, простреленной залпом "Авроры". В Юбилейном, похоже, пришел мой черёд. С самокатом.

Потому как с мешком тут навернёшься в первой же колдобине. На улице Ленина. Отпрыск вылетит из коляски если не там же, то чуть погодя, когда подбросит его в лесочке на вековых корневищах. В кольчуге упреешь, рухнешь и просто не встанешь. Сокрушать мячом изглоданный временем асфальт явно поздно. Остаётся скроенная из дырок майка. Но при плюс тридцати народ вешал стартовые номера ниже пояса. Чтоб вообще без майки.

Это всё присказка. А сказка в том, что с прошлого года здешний марафон перестал быть бомжом. Поселился под крышей местной власти. Правда, как я не устаю повторять, усердным организаторам где-то там, наверху, кто-то благоволит. Сколько ни бегал в Юбилейном, всегда попадал в хорошую погоду. В этом смысле крыша почти без надобности. Кинули вещички на травку под деревьями. Сбегали в заросли или за строительный забор. После финиша умылись из баклажки. Никто не жаловался. Зато теперь наверняка будут. Сам слышал на трассе весьма раздражённый отзыв. Не о трассе. О тех, которые. А как же: административный ресурс прирос недвижимостью. Пусть соответствуют.

Насколько могу судить по сегодняшнему пробегу, неутомимый полковник Анатолий Андреич Герасименко передал своё детище в надёжные руки. Пока не знаю фамилий. Но местный КЛБ "Чайка" провёл нынешний, 22-й марафон не хуже прежних.

Изменённая трасса, конечно, спорна. Понятно, хотелось добавить лесопарка. Увести нас подальше от машин и от базарной публики. Но, во-первых, уж очень кувыркабельно! Вот сегодня единственная на марафоне грандама Раиса на пятом круге приложилась так, что едва дотянула до посадочных огней. Во-вторых, девять кругов — явный перебор. Раньше я считал, что здешние шесть и даже пять — уже слишком. На фоне нынешнего 4,5-км усыханта так не думаю. В-третьих, конфигурация — мечта Сусанина. Не будь волонтёров на поворотах, — нас бы искали до утра. Правда, волонтёры ушли после шестого круга. Дескать, народ уже насобачился. За народ не скажу, но я, чем дальше, соображаю хуже. Не плутанул чисто случайно.

Всё-таки во-время я поменял переднее колесо на чуть большее. Новинка себя оправдала: на девяти кругах ни разу не упёрся носом в дорогу. Ну, или в то, что так называется. На первой половине дистанции глаза ещё различали ухабы и вросшие в землю сучья. Поэтому удавалось держать средний темп Нестерца и компании. Потом они убежали. В глазах стало темно. Настолько, что после финиша порывался снять тёмные очки, хотя держал их в руке. Зрение пришлось невольно экономить. На оставшихся километрах заменить его воспоминаниями о предыдущих кругах. Ну, и осязанием. Тычков руля в руки. В общем, не без успеха. Всё-таки организм — многократно резервированная система.

Утомился изрядно, конечно. То ли от жары, то ли от зрительных воспоминаний. А вернее всего, от нельзя отдохнуть на корявых спусках. Уже на втором круге стало ясно: не доехать. На пятом прогулялся пешком под видом попить. Потом пешеходил уже внаглую, на каждом подъёмчике. Всё вспоминал приятеля, который как-то попробовал прокатиться на моём двухколёснике и через 50 м сдался: нога задубела. И то верно: без привычки на полусогнутой не расстараешься. Даже под гору. Была слабая надежда от неосведомлённости: вдруг не девять кругов, а восемь? Увы. После седьмого мне показали фигуру из двух пальцев. От расстройства поволокся пёхом под уклон по отличному асфальту.

Но последний заход прокатил достойно. Взбодрили меня детишки. Их почему-то было некое множество, вроде детсадовского, на подходе к развороту в парке. На первых кругах они гыгыкали и тыкали пальцами вслед. Ближе к концу смотреть на меня им было уже не смешно, а скорее, жалко. Кричали нечто сочувственное.

Результат (4:13) на 80 минут хуже, чем в 2005-м (2:53), но я им очень доволен. Потому как мытарился на равных с нормальными. С бесколёсными. И они это видели. Марафон получился напряжённым, изматывающим, изнурительным. То есть настоящим. Мне это душу оздоравливает (по совпадению, марафон так и называется, "Здоровье"). А тело… Потерпит. Тем более, что глаза самовыдвигаться не порывались. Сказалась двойная защита: очками и козырьком. Коленки тоже не мучили.

Ещё мне нравится, что здесь меня ценят как марафонскую достопримечательность. Не только не шпыняют, а привечают, активно фотографируют, а сегодня даже опризовали. За волю к победе. Отдельное спасибо Андреичу: его идея. Хотя я всегда сюда езжу отнюдь не за призы. Люблю, когда люди стараются, как могут, и рады каждому.

После финиша ноги долго гудели до самых плеч, а земля под ногами пружинила. Вспомнились прошлогодние Солнечногорские дали. Тогда реанимировался на месте. Сначала под душем, потом пирожками из финишного пакета. Сегодня реанимацию пришлось отложить до дому. Первым делом, холодный душ. В электричке им грезил. Потом — суп с… Вот не с котом, а ледяной, из холодильника! Накануне состряпал. Знал, что вожделеть буду. И вожделел. Он мне, как мираж, виделся на всех кругах. Представлял, как наброшусь на пятилитровую кастрюлю и начну хлебать из половника. Набросился. Хлебал. Пока не отошёл. В смысле, пришёл. В себя.

27.05.2007

БегоВатты. Оглавление
На главную

Обратная связь. E-mail: tblrenko@yandex.ru