Тырахтаты. Рассуждения всякие (Продолжение. В начало)
"Остров"
Отмычка от четвёртого измерения
Хлестыренко от ОГПУ
Дольше будешь
Марафон в сухом законе
Жизнь в пространстве: СССР, Россия, Европа
Kommen & Gehen
Связь и связи
Er gibt. Sie ergibt sich.
Таланты и упиранты
"Остров"
Смотрим. Всяк по-своему. Кто многократно, а иной — удрамши с первых кадров. Я не рецензент. Поэтому никаких оценок. Только впечатления. Взгляд атеиста.
Во-первых, неизбежно примеряешь сюжет на себя. Вспоминаешь такое... В который раз убеждаешься: не отвертеться, хоть умри.
Во-вторых, впервые расслышал чётко, по-актёрски артикулированные православные молитвы. По форме — канонические обращения к богу. По сути — разговоры с самим собой. Самоуспокоение, самоубеждение, самоукрепление. Одним словом, — самовнушение. Чистая психология.
В-третьих, импонирует перманентная авторская ирония на фоне церковного антуража. Ирония начинается с подбора актёров (Дюжев в рясе, Сухоруков — богомаз-любитель), продолжается в выходках главного героя и завершается бессмысленным тасканием креста. Из-за этой иронии кино получилось очень светским. Но оно не антиклерикально. Желающие могут считать его религиозным, духоподъёмным. А те, кто убежал, не досмотрев, — счастливчики. Им это кино пока не нужно. Завидую.
Вряд ли фильму светят оскары и прочие номинации. Россия уже вроде как голоснула. Ногами, рублями и телевизорами. А фестивальная заграница — ну, что она сможет понять из заведомо кастрированных англотитров?
10.01.2007
Отмычка от четвёртого измерения
Вспомнились некоторые фильмы. Герой открывает какую-то дверь или поворачивает за какой-то забор, за которыми — жизнь полвека назад. С тогдашними людьми. Я тоже шагнул за такую дверь. Виртуальную. На ней табличка: Телефоны Москвы. Для контроля смотрю самого себя. Есть. С датой рождения и адресом, по которому раньше были другие. Вот и они. А сам раньше был там, где теперь тоже другие. И они есть.
Нырнул глубже и вздрогнул: по этой реке времени можно плыть вспять. Легко находить тех, кого не видел десятки лет. Без милиции, без адресных столов, без дурацких бумажек, без предъявите паспорт, без оплатите в сбербанке, без укажите место рождения и т.п. Даже без фамилии — по имени, отчеству и любой третьей координате.
Нажал клавишу, и вот она, моя первая учительница немецкого. Выпускала наш курс в 1967-м. Ей уже 83. Вот мой тренер времён послеин'язовских, из 1969-го: ему 71. Его предшественник, из 1966-го. 82 года. Школьный учитель физкультуры, который в 1956-м не побоялся моих инвалидных справок. 76 лет. Надо бы всем позвонить, запоздалое спасибо сказать былым наставникам. Но боязно: живы ли?
Вот брат Снегурочки из 1973-го. Напарницы из моей последней вожатской смены в Полушкине. Через брата наверняка нашёл бы сестру, которая давно живёт под другой фамилией. Но не буду. Пусть живёт спокойно.
Дальше — однокурсники, из 1962-го. Вот бедолага, который через год после диплома был на экскурсии в ГДР, там как-то неловко упал и с той поры жил (живёт?) полуобездвиженным. Я не был у него лет тридцать. Телефон молчит. Только АОН сработал.
Доплыл до школьной поры. Вот девочка, которую в декабре 1956-го чуть не уморил свиданием на 30-градусном морозе. В марте 1957-го мы оказались с ней в одной парашютной команде. Последний раз звонил ей в 1971-м. Учительница. Наверняка до сих пор работает, а сейчас в отпуске. Длинные гудки.
Вот сразу четверо новеньких: в 1952-м их перевели в наш 6-й "Б" из снесённой старой школы. Старательный молдаванин, рассудительный потомок викинга и двое очень неглупых еврейских мальчишек удачно разбавили нашу туповатую массовку. Жаль, что ненадолго. Когда в 1954-м рухнуло раздельное обучение, они перешли в другие школы, ближе к своим домам. С первым я соперничал в учёбе. У второго бывал дома и, извините, прикармливался. Однажды его мать дала мне почитать "Кондуит и Швамбранию" Льва Кассиля. Книжка была довоенного издания и потрясла детскими откровениями. За третьего и четвёртого приходилось вступаться. По понятному поводу. Особенно весной 1953-го. Четвёртый однажды помаячил на моём научном горизонте. Лет тридцать назад мы недолго работали по одной теме в разных конторах, и я нашёл в библиотеке его книжку.
Наконец, одноклассник из 1947-го. Он мог бы учиться лучше всех, но заикался, и я всегда мучился, когда он отвечал на уроках. Мы часто коротали время после школы у него на Кирпичной. Его мать одна поднимала двоих сыновей, но даже в карточную пору всегда кормила и меня, бесстыжего обжору. По дороге к его дому меня занимала загадочная вывеска "Фураж". По голодной послевоенной привычке думал, что это очень вкусно. Последний раз мы виделись с тем приятелем в начале 60-х. Надеюсь, все бывшие школяры живы и работают. Надо позвонить: грядёт 70-летие школы, может, придут на юбилей.
Выплываю к реальному берегу. Не зря ли всё это? Может, не надо никого баламутить ненужными звонками? База данных — опасная игрушка. Даже без криминала. С другой стороны, молоток ведь тоже инструмент травматический. Смотря зачем и как.
07.08.2006
Хлестыренко от ОГПУ
Весь сюжет с бронеступом — почти гоголевский. Меня принимали не то чтобы за ревизора, а скорее, за особу, приближённую к ОГПУ (Очень Головастому Протезному Учёному). Тот давно уже на пенсии, но когда-то о-очень долгие годы был для участников действа серьёзным начальником. Настолько серьёзным, что его до сих пор чтут. И подчиняются.
Подчиняются не ему самому, а его имени. Оно привело меня к Светилу, которое вовсе не обязано было мне светить. Хотя бы потому, что работало в детском (а не деДском) отделении. Светило придумало Нечто, а затем передало меня и это Нечто для исполнения Мастеру, который и подавно... Зато умело и плодотворно трепетал перед Именем. В смысле, хорошо делал своё дело. В данном случае — абсолютно не правое, а совсем даже левое. Нет, по документам всё нормально. Просто справа мне бы в эти документы никогда не попасть. А так я проехался на отражённом свете Имени. Грустно думаю: на моём-то имени никто никуда не проедется. Не заработал!
13.07.2006
Дольше будешь.
Не так уж часто сериалы делаются по настоящей литературе. Смотрю изо дня в день "Доктор Живаго" и привыкаю к персонажам. К концу жаль с ними расставаться. Пришлось повторно войти в ту же реку. Решил прочитать сам роман.
Читать трудно.
Во-первых, предложения неохватно длинны. Пастернак пишет, будто вяжет. Нанизывает словесные петли одну за другой. Кажется, просто не любит точку как знак.
Во-вторых, моя память не поспевает за стремительно нарастающим населением романа. Связи между многочисленными участниками действа рвутся и возникают. Внимание моё дробится и слабеет.
В-третьих, парадоксален расход словес. На трепет осиновой листвы отводится страница, тогда как те или иные несколько лет в судьбах героев просто прочёркиваются. Я-то думал, что это вынужденный приём сценариста. Оказалось, — от первоисточника.
В-четвёртых, явный перебор чисто романических совпадений — ради пересечения судеб. Переизбыток невероятных встреч отдаёт гоголевской чертовщинкой.
В-пятых, интернет-текст оказался с ошибками и провалами. Ошибки очевидны. А вот провалы трудно отличимы от авторских прочерков. В итоге сюжет как был в моей голове разорван после ТВ, так и не склеивается от прочтения.
В-шестых, глаза устают, а ноги отекают.
Но читать было интересно. Может, из-за гениальности? Суть её мне не ясна, но именно из-за неё читал быстро — вопреки всем трудностям.
Кое-что для себя зацитировал. Вот суждение о значимости письменной речи.
... он испытал приближение того, что называется вдохновением. Соотношение сил, управляющих творчеством, как бы становится на голову. Первенство получает не человек и состояние его души, которому он ищет выражения, а язык, которым он хочет его выразить. Язык, родина и вместилище красоты и смысла, сам начинает думать и говорить за человека и весь становится музыкой, не в отношении внешне слухового звучания, но в отношении стремительности и могущества своего внутреннего течения. Тогда подобно катящейся громаде речного потока, самым движением своим обтачивающей камни дна и ворочающей колеса мельниц, льющаяся речь сама, силой своих законов создает по пути, мимоходом, размер и рифму, и тысячи других форм и образований еще более важных, но до сих пор неузнанных, неучтенных, неназванных.
Я и сам замечал: стоит начать рассказ, как невольно отвлекаешься от сути и забываешь даже смутный первоначальный замысел. Слова набегают и торопят мысль. Они её уже готовы выразить, а она ещё толком не определилась. От эпизода к эпизоду ведёт уже не авторский план, а словесная вязь. Как слово ляжет, так эпизод и пристегнётся.
А вот о недостижимом для любого пишущего.
Всю жизнь мечтал об оригинальности сглаженной и приглушенной, внешне неузнаваемой и скрытой под покровом общеупотребительной и привычной формы, всю жизнь стремился к выработке того сдержанного, непритязательного слога, при котором читатель и слушатель овладевают содержанием, сами не замечая, каким способом они его усваивают. Всю жизнь заботился о незаметном стиле, не привлекающем ничьего внимания, и приходил в ужас от того, как он еще далек от этого идеала.
Хрущёв наверняка романа не читал и ругал его с чужого голоса. Но чтобы натравить вождя на романиста, обладателю этого голоса хватило бы, например, пары вот таких откровений.
Революции производят люди действенные, односторонние фанатики, гении самоограничения. Они в несколько часов или дней опрокидывают старый порядок. Перевороты длятся недели, много годы, а потом десятилетиями, веками поклоняются духу ограниченности, приведшей к перевороту, как святыне.
Это болезнь новейшего времени. Я думаю, ее причины нравственного порядка. От огромного большинства из нас требуют постоянного, в систему возведенного криводушия. Нельзя без последствий для здоровья изо дня в день проявлять себя противно тому, что чувствуешь; распинаться перед тем, чего не любишь, радоваться тому, что приносит тебе несчастие. Наша нервная система не пустой звук, не выдумка. Она — состоящее из волокон физическое тело. Наша душа занимает место в пространстве и помещается в нас, как зубы во рту. Ее нельзя без конца насиловать безнаказанно. Мне тяжело было слышать твой рассказ о ссылке, Иннокентий, о том, как ты вырос в ней и как она тебя перевоспитала. Это как если бы лошадь рассказывала, как она сама объезжала себя в манеже.
У Пастернака своя, нетривиальная догадка о причинах т.н. необоснованных репрессий, а по сути, истребления народа.
Я думаю, коллективизация была ложной, неудавшейся мерою, и в ошибке нельзя было признаться. Чтобы скрыть неудачу, надо было всеми средствами устрашения отучить людей судить и думать и принудить их видеть несуществующее и доказывать обратное очевидности. Отсюда беспримерная жестокость ежовщины, обнародование не рассчитанной на применение конституции, введение выборов, не основанных на выборном начале.
Парадоксален вывод о восприятии войны.
И когда разгорелась война, ее реальные ужасы, реальная опасность и угроза реальной смерти были благом по сравнению с бесчеловечным владычеством выдумки, и несли облегчение, потому что ограничивали колдовскую силу мертвой буквы. Люди не только в твоем положении, на каторге, но все решительно, в тылу и на фронте, вздохнули свободнее, всею грудью, и упоенно, с чувством истинного счастья бросились в горнило грозной борьбы, смертельной и спасительной.
И хотя мне кажется, что нобелевские наградители слегка погорячились в пылу тогдашнего всемирного противостояния, но в общем, жаль, что прочитал роман не 40 лет назад. С другой стороны, это и к лучшему. Вряд ли я бы смог удержать прочитанное в себе. Со всеми вытекающими. Тогда.
02.06.2006
Жизнь в пространстве: СССР, Россия, Европа
Где-то по заброшенным селеньям ещё есть люди, умудрившиеся за всю жизнь никуда не выехать дальше собственного (о)города. Может, это завидная судьба. Мне же довелось изрядно поколесить. Вот некая попытка соединить географию если не с хронологией, то с алфавитом.
Мест проживания не так уж много.
Село Шелемишево (на Рязанщине), Загорск, Москва,
Одесса,
Москва (внутри города — множество адресов:
Малая Семёновская,
Измайлово,
Сокол,
Гольяново,
Тёплый Стан,
Чертаново,
Преображенка,
Ховрино,
Чертаново).
Дальше — частные поездки, командировки, велопоходы и т.п.:
Ангарск,
Архангельск,
Белёв,
Берлин,
Берн,
Брест,
Варшава,
Вена,
Выборг,
Гамбург,
Ганновер,
Гори,
Дзержинск,
Дубна,
Душанбе,
Жодино,
Заполярный,
Иркутск,
Йошкар-Ола,
Каджаран,
Казань,
Калининград (Кёнигсберг),
Керчь,
Киев,
Кременчуг,
Кривой Рог,
Лахти,
Ленинград,
Минск,
Могилёв,
Мурманск,
Нарва,
Никель,
Нурек,
Одесса,
Ош,
Рига,
Рогун,
Саратов,
Ставрополь,
Сухуми,
Сыктывкар,
Ташкент,
Тверь,
Тула,
Ульяновск,
Уфа,
Ухта,
Харьков,
Цюрих,
Череповец,
Чирчик,
Элиста,
Юрмала,
Ярополец,
Ярославль.
30.07.2003 — 24.04.2008
Kommen & Gehen
Пришла жизнь.
Пришло детство.
Пришла молодость.
Пришла работа.
Пришли деньги.
Пришло вино.
Пришли друзья.
Пришли женщины.
Пришли дети.
Ушли года.
Ушло здоровье.
Ушли женщины.
Ушло вино.
Ушла работа.
Ушли деньги.
Ушли друзья.
Ушла жизнь.
11.03.2004
Связь и связи
Чтобы не видеть друг друга, люди изобрели телефон.
Чтобы не разговаривать по телефону, изобрели мобильник.
Чтобы не отвечать на письма, изобрели электронную почту.
Чтобы избежать нежелательных знакомств, изобрели сайты знакомств.
Чтобы избавиться от уже знакомых, изобрели обещание позвонить.
15.10.2004
Er gibt. Sie ergibt sich.
Удовлетворив желание, женщина хвастается своим избранником: "Он мне так много дал!" Хотя он всего лишь её поимел. А дала-то она. Когда желания нет, женщина отбояривается от соискателя претензией: "А что ты мне можешь дать!?" Поэтому нет смысла комплексовать и спрашивать самого себя: "Что я могу ей дать?" Захочет, — позовёт, а не захочет, — всё без толку, хоть озолоти её и в лепёшку расшибись.
03.11.2004
Таланты и упиранты
Когда врождённый дар соединяется с упорством, говорят: талант реализовался. А когда одно голое упорство, говорят: всего добился сам. Хотя это самое всё несоизмеримо меньше, а далось с несоизмеримо большими усилиями и потерями.
03.10.2004
Тырахтаты (начало)
ЭгоВатты. Личный архив (оглавление)
На главную
Обратная связь. E-mail: tblrenko@yandex.ru