БегоВатты. А надо, Федя?
Раздел 2 (продолж.). Впечатлился и отчитался
2008. Соломенный брод на Солнечной горе
2008. И это — добрая примета
1981 — 2008. Деньпобедное ретро
2008. PR для непричастных
2007. Снег сквозь ...
2007. ПолУвечный долг.
2007. Лом в открытую Тверь.
2007. Хочешь растолстеть? — спроси меня, как.
2007. Митингитное ралли
Соломенный брод на Солнечной горе
В Пекине ещё жарче. Кто недоволен нашей командой, может попробовать сам. Для разбега — марафон. Стартануть полчетвёртого утра. В тот же день, в тот же час. Не в Пекине, а хотя бы в Зеленограде. Слабо? Да и мне тоже вполне хватило Солнечногорска.
За минуту до старта в обход стартового строя из судейской стартовый судья ломанулся. Об самокат. И чуть не вдребезги об асфальт. По счастью, устоял. Потому что успел мне про меня всё в двух словах поведать. А мог бы из стартового пистолета укокошить. Ну, откуда ему было знать: я специально поодаль от строя обретался, чтоб никого об самокат не споткнуть.
Недоспоткнутый стрельнул. Покатился я за самобеглыми. В третий раз. Точно так же, как в первый или во второй. С двумя разницами. Одна — в глазах. Другая — в погоде. То есть, по уму, сидел бы лучше дома. Так где ж теперь наскребёшь столько ума? Того, что есть, хватило только, чтоб во второй подъём, на 13-м км, не корячиться, а неспешно зашагать. Лучше бы уже в первый, на 10-м, но тогда ещё здравомыслие выпендрёжу не мешало. Очень даже зря. Именно за первой горой иссяк кураж. Пропало вдохновенье, без которого на любой мало-мальский подъёмчик — как на Голгофу.
Собственно, жара отличается от нежары только тем, что подъёмы от нагревания удлиняются и выгибаются вкручь, а организм теряет упругость и перестаёт подчиняться закону Гука. Течёт, а не сопротивляется нагрузкам. Бывают, конечно, жаропрочные особи, но вся их популяция умещается на пьедестале почёта.
Жара помогла прочувствовать и запомнить все заморочки на трассе. Вязкую щёбёнку за поворотом с асфальта. Потом спуск по осклизлому косогору. А дальше — главную радость, бесконечный вздрюк по сенокосу.
На Солнечную гору, что за ручьём, в начале 23-го км, организм карабкаться вообще не хотел. Пластался по рулю, льнул к земле, а задними ногами путался в изобильной соломе. Она же наматывалась на колёса и поминутно стопорила их намертво. Конёк взбрыкивал и больно лягался всем своим железом. Я пробовал ублажить его и тащить на себе, за холку. Быстро умаялся. Дальше продвигался только на фольклоре: сила солому ломит. Со стороны был похож на древнего пахаря за сохой. Правда, конь не впереди, а в нагрузку. Утешало одно: остальные тоже пешеходили. Пошустрей, конечно.
От зноя соломенный брод удлинился. По времени раза в два. В итоге 4:08. На 46 минут дольше (3:22), чем в 2006-м. Но до финиша я ещё нагуляюсь пёхом. На 26 и 31-м. Буду по-рыбьи хватать перегретый воздух. Не лезет он в лёгкие, не упирается в нутро. Не получается именно передохнУть.
Казалось бы: идёшь в гору — отдыхаешь. Катишься с горы — тем более. Отдыхал хорошо. Только уставал очень. От усталости зевнул яму на подходе к Тимоновскому шоссе. Меня сбросило с подножки, но не кувыркнуло. День счастья.
Вокруг Сенежа волокусь на остатках самолюбия. Продираюсь сквозь автопляжников. На повороте ГАИшник тормозит встречных: проскакиваю без перепуга. Бесконечный горпляж укатываю неожиданно легко. Ещё чуть-чуть пешеходства на последней горке и — немыслимо долгая стадионная резина.
В итоге, по ощущениям, — нечто среднее между венским жаревом в 1999-м, полупешим альпийским забегом в 2003 г. и прошлогодним, слепящим от жары кросс-марафоном в Юбилейном.
Зато здесь был холоднющий Сенеж! Сколько раз я безо всякого смысла проскакивал мимо. Впервые в жизни — вплыл-таки. Благодаря IRC — безмятежно. Командная сходка случилась у озера. Естественно.
17.08.2008
И это — добрая примета.
Если в вагоне метро визави — курносая крашеная блондинка, это к дождю. Ехал с пересадкой. и случилась вторая такая же блондинка. Поэтому предстартовый дождь удвоился. По закону подлости, впервые за 11 лет, измайловский марафон остался без стадиона и, стало быть, без крыши. По слухам, стадионщики запросили немыслимые деньги. Организаторы развели руки в стороны. Победила жадность.
Сверкало, грохотало и щедро поливало минут сорок. Все заползли под навесики, в палатки, под зонты. Кому укрытий не хватило, те грелись об турник. Домой никто не ушёл. Во-первых, уже потратились на стартовый взнос. Во-вторых, кому охота — 2 км до метро под халявным душем.
После всяких детских забегов поскакали и мы. Местный асфальт изрядно повыбит: чуть зевнёшь — и осязнёшь. Глаза на взводе. Особенно на тёмных аллеях. На спусках негде расслабиться от бегущих, гуляющих и особенно от чумовых, с педалями вместо мозгов.
Похужало и расхотелось почти сразу, на 2-м км. Да ещё судьи пытались меня шугануть из стартового коридора после первого, малого круга. Назло им не слинял. К тому же каждый следующий круг начинался под горку. Правда, на неё перед тем надо было забраться. Уходишь на очередную шестикилометровку и тяжко думаешь о последнем подъёме. После 30-го км ощущение времени пропало. Казалось, что ползу уже часа четыре. Безвольно позволял себя обгонять. Очень хотелось спешиться. Устоял. Через силу, без вдохновения, но допилил. 3:37. На 20 минут хуже, чем в 2005-м. Зато почти так же, как 10 лет назад (3:35), тогда ещё бегОм.По пути домой в метро — опять та же напасть. До и после пересадки визави — курносая крашеная блондинка. Всё правильно: за окном поливает до сих пор. Не могу выбраться в лес и пишу про вчерашнее.
***
Поучающий всегда на коне. Если поучаемый живёт долго и счастливо, поучающий возведёт это себе в заслугу. Ежели случится наоборот, то упрекнёт в ненадлежащем следовании поучениям. Вот только особо счастливых поучателей я, пожалуй, не видывал.
На 3-м км, когда марафонская толкучка ещё не рассосалась, объехал некую даму и упёрся во впереди бегущих. Дама не преминула в подробностях растолковать лично мне пользу организму, если бегать, а не развращать его катанием. Наверное, она преуспела и в том, и этом. На трассе она мне больше не попалась. Пусть живёт долго и счастливо.
***
Ещё одна полузнакомка на бегу посетовала, что редко видит меня в Битцевском лесу. Куда уж реже, ежели я там каждодневно. Даже нынче, под дождём. Её не заметил, однако.
06.07.2008
1981 — 2008. Деньпобедное ретро
В начале 80-х это был пробег МИСиС. Института стали и сплавов. Проводили его всегда 9 мая. Стартовали на Ленинском. Бежали 12 км: сначала прямо, потом направо, в Нескучный, затем по набережным до Киевского, а за Бородинским мостом сворачивали в Дорогомилово. Финишировали у обелиска защитникам Москвы.
Год за годом я привычно приезжал в День Победы на "Октябрьскую". Раза два брал с собой сына, который тогда занимался в спортшколе.
На старте запросто можно было оказаться рядом со знаменитостями.
На финише вручали приглашение на институтский спортивный вечер. А ещё каждому добежавшему значок давали — что твой орден.
Так было, уж не помню, сколько лет подряд. Потом пробег сменил хозяев. Дистанций стало две, 10 и 21 км. Трасса замаячила вдоль Кремля. Новым хозяевам хотелось праздновать вместе со страной. Поэтому дату пробега они сдвигали то взад, то вперёд. Теперь она и вовсе сползла на задворки Первомая.
Новый пробег базировался на кинотеатр "Зарядье". Не очень-то спортивное место, но попривыкли и к нему.
Здесь тоже бывали замечены узнаваемые лица.
Год назад кинотеатр снесли вместе с гостиницей "Россия". Теперь вместо стартового городка — унылый асфальт на фоне трёхэтажного забора.
От метро вдоль забора надо километр пробираться по дощатому настилу под бесконечным строительным навесом. Вместо раздевалок — шатры с одноразовыми пластиковыми табуретками.
Бегучий народ по-прежнему охоч до майского действа. Как бы оно ни называлось и куда бы ни сдвигалось. Вот и сегодня набережную утюжили многие сотни жизнелюбивых кроссовок. И я там был.
03.05.2008
PR для непричастных
Готовься к великой цели,
А слава тебя найдёт.
Л. Ошанин. «Песня о тревожной молодости»
В это погожее воскресенье москвичам было явно не до пасхальных храмов. На набережных и в Нескучном негде было разглядеть дорогу. Мегаполис балдел от солнца. Весь и здесь. Я бесплатно радовался атеистическому нашествию. Оно катилось встречь, вдоль, поперёк, по кругу и синусоидам. Народ упрел от беспросветного телевизора и по-выходному околесился. Самокаты, детские коляски, велосипеды, роликовые коньки, скейтборды и бандитские мерседесы мельтешили в своё безразмерное удовольствие. Нет ни критиков, ни милиции… Правда, по слухам, ГАИ однажды всё же возникла, — чтобы не пропустить машину с питанием для марафонцев.
Поэтому на 10-м км попить не получилось. Не мне: рядом усыхала на бегу Прекрасная Дама. А ко мне вдруг пристал мужик из параллельной иномарки. Дескать, чой-то я неправильный такой. Я его чуть было не послал вдоль по набережным. Но тот оказался телевизорным репортёром. Извращенец: Прекрасную Даму рядом проигнорировал.
Зато благодяря его самокатной ориентации ящик про меня вещнул. В понедельник. В пенсионный прайм-тайм. По каналу, который есть в каждом тысячном телевизоре Москвы. Фамилию, конечно, переврали. Я не в обиде: при моей дикции и на марафонском ходу могло быть хуже. Тем более, что передо мной в сюжете дамы возникали вообще без фамилий. Они сами марафон не бежали, зато рассказывали, как к нему надо готовиться. Потом про питание на дистанции некий беглец поведал. Тоже бесфамильный, но с собственной поллитрой витаминной смеси. Она ему до 25 км душу грела. В руке. Потом, говорит, наверняка поможет. Ещё Неотвратимый Призёр мелькнул. Доходчиво объяснил, почему не участвует.
В общем, репортаж очень нетрадиционным вышел: никаких стартов-финишей, соперников и победителей, очков-секунд и прочей марафонской тягомотины. От неё ж в зевоту тянет. На 41 км я и сам слегка вздремнул. Очнулся, когда заднюю ногу прижало к бордюру и садануло самокатной гайкой. После финиша дежурная фельдшерица «скорой» радостно выплюнула надоевший окурок и с норовом застоялой кобылицы бросилась жечь ссадину зелёнкой. Я счастливо возопил.
На финише яйцо пасхальное вручили. Сдуру решил его съесть. На слух, вроде бы под пальцами скорлупа потрескивает, но — остаётся целёхонькой! По технологии 21 века яйцо в разрисованный полиэтилен закатали. Зато после варки забыли в холодную воду окунуть. Закаточному автомату про эти кулинарные тонкости знать не обязательно.
Потом, уже дома, было то, ради чего всё. Жор. Бессмысленный и беспощадный. Жадно смёл обед и ужин. Вспорол финишную коробку конфет. Заглатывал, — чтоб не досталось никаким майским гостям. Это мой вечер.
28.04.2008
Снег сквозь...
Чёрный лёд едва прикрыт белым ночным налётом. Лыжи так и норовят выскользнуть из-под коленок. Грохаюсь пятью пудами о подснежную твердь. На ровном месте. Больно — аж не матюкнуться. Вскарабкиваюсь по собственному скелету. Ползком взгромождаюсь на гору. Элегантно раскорячиваюсь во всех колдобинках. Собираю ноги в кучку. Тыкаюсь в лыжню, которой не было. Там, где было, лучше б не было. Задубелая колея вяжет ноги в узел. Прокувыркиваюсь сквозь овражки. Ставлю лыжи свиньёй и скребусь вниз. С перепугу обгоняю встречную бабку с коляской. Как ни стараюсь, больше не падаю. Даже потом, на том же ровном месте. Зато два часа на свежем воздухе. Одолел семь миллионов миллиметров.
Если бы через год хотя бы так же...
20.12.2007
ПолУвечный долг
Юбилей. С 5 сентября 1957 года отсчитываю свою жизнь в спорте. Преодолённые километры можно раз пять-шесть обернуть по экватору. Но главный плюс в другом: живу. Главный минус: неизбывно должен собственному организму. Из года в год, изо дня в день. Бегать, плавать, подтягиваться: гонять на лыжах,роллерах, велосипеде, самокате; просто ходить пешком.
Все пятьдесят лет на это всегда и везде находилось время. Всё остальное тоже успевал. Но после. А может, благодаря. Теперь, когда не работаю, всяческое трепыханье-шевеленье и вовсе стало чуть ли не главным заполнителем дня. По-прежнему тревожно встаю на безжалостные весы. Что бы ни ел, чувствую себя самоубийцей.
В то же время миллионы нормальных людей обходятся без этого и прекрасно себя чувствуют. Если ещё живы, конечно.
05.09.2007
Лом в открытую Тверь
У дачников и туристов две беды: вечер пятницы и обратно в воскресенье. Потому подали народу аж две электрички. Почти сразу. Вернее, сначала одну. Которая отойдёт чуть позже, зато будет ехать дольше. Народ, однако, так заскучал по дому, что почти весь изготовился штурмовать быструю. Я не угадал: двери прошипели по обе стороны в десяти шагах от меня. Потом в двух вагонах пытался пристроить свой двухколёсник на багажную полку. Разные могучие молодцы дважды вышвырнули меня вон. Повезло: даже не поколотили. Хотя словами и руками махали так, что запросто могли убить.
Кое-как угнездился в третьем вагоне. Здесь повезло окончательно и гораздо больше. Потому что примерно через четверть часа поезд чуть криво тормознул и 8-килограммовая железка никого не пришибла. Даже не задела. Когда летела на пол из-под потолка. Подхватил я её с полу, да так стоя и держал руками до Москвы. Да ещё на спине семеро висели. Народ на всех станциях был одинаковый, истосковавшийся. Никто не хотел ехать сидя и позже. Все хотели быстрей и сейчас. Но я ничуть не страдал, а два часа стоял и радовался. Тому, что всё кончилось не так, как могло. В любом из трёх вагонов.
Хотя ведь был знак беды. Перед стартом нахамил мне некий местный спортвождь. Правильно нахамил: мало ему мороки с марафоном, а тут ещё этот, чёрт-те с чем. Я бы сразу домой. Чтоб собой никого не раздражать и впредь тут не возникать вовсе. Но электричка только через сколько-то часов. Стартанул. Упираться во встречный ветер не стал. Круг проехал за неслабой женской спиной. Потом чуть прибавил, раскатился, килограмма три сбросил. Марафон как-никак. Для меня 90-й. Вспоминать не хочется.
27.08.2007
Хочешь растолстеть? — Спроси меня, как.
Самая большая радость: в Солнечногорске никто не удивлялся и не обзывал самокат велосипедом. Видимо, чем дальше от Москвы на северо-запад, тем народ другее. В Твери, помню, в битком набитой маршрутке люди даже радовались: есть куда ноги поставить. В смысле, на подножку самоката. Распростёртого посерёдке. А в Петрозаводске так и вовсе нашёлся человек, который меня знать не знает, но купил-таки для меня настоящий kickbike вместо былой детской игрушки.
Самое большое огорчение — весы! Бывало, приползёшь с какого-нибудь ММММ и восторженно похудеешь. На четыре кило, не меньше. Понятно, что только до праздничного полдника. Но хотя бы. А теперь — бух, 81! Это после марафона-то. И весь полдник впереди.
По части еды у меня могучая сила воли. Дарёный торт в морозилке аж неделю мёрз. Но я даже после марафона на него не набросился. Только клинышек, с чаем. Всего-то. Правда, после печенья. Ведь если печеньем награждают, значит, это кому-нибудь нужно. Съесть. Всего-то одну пачку. Правда, после кастрюльки щей. Но всего одной, двухлитровой. Правда, после пятилитровой. Из которой я те щи хлебал холоднющими. Половником. До обмерзения внутренностей.
Куда ж ты, худаль прежняя, девалась? Видимо, kickbike меня развратил. Лёгкостью
Легче не значит легко. И оголодать довелось. На 32-м км. Кто мимо меня в подъёмы весело скакал, тот понимает, о чём я. Хотя вот двое на лыжероллерах — вряд ли. Потому что видел их впереди только на первом км. Судя по скорости, они должны были обойти бесколёсного победителя. Но укатили вдаль мимо протокола.
Самая приятная неожиданность: лужеобильных извилин перед переправой через ручей не было! Обошлось без купания железного коня и меня в рыжей глине. Едва сполз пешком под обрывчик, вот уже и самопальный мосточек. В гору лезу самотопом. Наверху по траве пытаюсь ехать. Сзади что-то трудолюбиво жужжит и потрескивает. Заднее колесо втихаря работает сноповязалкой. Перед лесочком долго выдёргиваю всё, что намоталось. В лесочке ищу свою колею. Иногда нахожу. Иногда наоборот, копытом в болотце. Обходят меня поштучно и целыми бригадами. Выгребаю на просёлок. Год назад он утыкался в глубокий кювет — грязь до ушей. Нынче просёлок плавно сползает на шоссе.
Самое приятное открытие: красотища! В прошлом году упирался и толком не заметил. На этот раз успевал разглядывать пейзажи. Где-то на 33-м км засмотрелся так, что очнулся только от встречной машины. Вроде занесло меня на левую сторону. Оказалось, наоборот. Иномарка ехала по моей полосе. Из окна высунулась рука со стаканом. Такой вот сервис от IRC!
Самое опасное место — поворот на 41-м км к пляжу. Двое служивых старались, но как-то робко. А ведь иной за рулём — вроде собаки: чует пешеходный страх и бросается на жертву. Жмёт педаль в пол. Рвёт когти. Чтобы после дачи скорее домой. Ну, очень соскучился. По родному мусоропроводу. А по кому ещё? — Остальные с ним, в машине. Ладно, перегородил я собой оба ряда. Всё равно ломятся, не тормозя! Хотя и солдат семафорных прекрасно видят. Еле прокрался. Год назад тут ГАИшник был. Того слушались. Потому как мент. Это важно. Когда вместо разума — менталитет.
Самое неуместное воспоминание. На финише меня обвешивают наградными пакетами. Едва начинаю осязать содержимое, как слышу: А что в чёрном пакете? У меня электроутюг, а у вас? Вы марафон бежали? А я бежала милю. Мне 87 лет. Посмотрите, может, у вас тоже утюг? Выуженная пачка печенья гораздо съедобнее утюга, но дама всё не уходит. Всерьёз начинаю жалеть, что нет у меня чего потяжелей.
Почему-то вспомнилось, как в мае 99-го перед марафоном в Вене ко мне прицепилась некая невзрачная особа сомнительного возраста. Она, видите ли, жертва сексуального насилия. Нет, решительно во мне есть что-то такое, что подвигает дам делиться своими радостями! Впрочем, особа не только поделилась, но и упорно домогалась. Шиллингов. В помощь таким же жертвам. При этом дама тыкала пальцем в туго набитый кармашек на моих марафонских трусах. Пришлось вывернуть и показать бумажку, которую я называю не иначе, как с
В Солнечногорске обошлось без отпугивателя. Убедившись, что по части электроутюгов я не конкурент, неугомонная общительница восторженно исчезла.
Самое большое недоразумение — вокзальные вертушки. Двумя руками вздымаю железяку, а другой рукой… Э-э, какой-какой? — Ну, остальной. Сую билет и… Из четырёх заходов ни разу не сработало! Ни туда, ни оттуда. На Каланчёвке (это уже домой) служительница пульта и вовсе стала вымогать 40 р. за багаж. Хорошо, что их у меня не было. Пришлось двумя руками вздымнуть, а двумя не руками — валяться у неё в ногах. Чтобы а) пропустила и б) воткнула билетик куда и как надо. Так он у неё и остался. До Покровской еду дробным зайцем.
Вкатываю к Варшавке, а мой самый-самый марафон откатывается в историю...
20.08.2007
Митингитное ралли
Слово всё предоставляется и предоставляется. Равняются. Смирнеют. Рапортуют. Поют. Салютуют. Вносят. Раздают. Возлагают. Награждают. Вручают. И говорят, говорят, говорят... В одном месте, в другом, третьем, пятом...
Митинговать, да ещё по такому случаю, как день ВМФ, разумеется, приятно. Хотя и не всем. Может быть, даже очень надо. Знать бы ещё, кому. Особенно, если череда говорильных бдений именуется 100-километровым легкоатлетическим пробегом. Из девяти часов, отведённых на всё действо, митинготерпцы обречены вежливо изнывать и свирепеть от тягомотины едва ли не пять.
Все впечатления этого дня умещаются в одном слове: жаль. Жаль тех, кто постарался сделать как надо и во-время. Автобусы, сопровождение, питание и тельняшки для участников. Цветы для памятников. Почётный караул для митингов. Грамоты для награждаемых и пакеты для одаряемых. За всем этим — люди. Кого-то видно: водители, ГАИшники, солдаты, телеоператоры. Других мы не видели, но тоже спасибо.
Жаль всех. Но особенно — старательнейших отставников, каперанга Томича и адмирала Лиханова. Уже тридцать лет пробег держится на них. Но они же его и губят... Силы уже не те, чтобы командовать. Собой и временем. Контр-звездомор это и сам вроде бы понимает. Но только наполовину, — когда просит дирижировать строем нашего полковника в боевых трусах. А как заговорит, — будто вагон на рельсах. Еле стронется, зато не остановится.
Каперанг, как мог, спасал положение. Чтобы вписаться в график, заменял бег катанием на автобусах. Густо запахло липой. Впрочем, поначалу ничто не предвещало. Получасовое долгоиграние словес восприняли как должное. Со старта неслись весело. Аж 300 метров. До второго говорения с возложением. Тоже пережили. В надежде: теперь-то всё, побежим! Помчались. Серьёзно так. Впереди ГАИшная крякалка. Встречных распугивает, попутных отгоняет. Сзади ещё обоз, конечно. Выкатились с Марфинского тракта на Дмитровку. И только кроссовки размяли, — опять с дороги долой. Мы — долгожданные пленники гостеприимнейшей местной в/ч. Нет, сперва, конечно, та же безразмерная пилюля. Зато со стрельбой в конце. А потом стол — ешь, не хочу! Я не хотел. Рановато после всего 8 км. Хорошо, что остальные так не думали. А то бы хозяева обиделись.
Из расположения нас вывезли. Я думал, вернут на шоссе и высадят. Если бы! — Вот уже и подмосковное кольцо, а мы всё едем, едем… Ура, выгрузились! Рванули так, что у меня кепка слетела. Ветер западный, умеренный. В смысле, встречный, непрошибаемый. Разворачиваюсь, догоняю кепку, снова разворачиваюсь, догоняю всех и со всего маху — опять в митинг! Марафонцы стоически стоЯт. Звездомор зачем-то велит всем искать Восток. Потому что солнце уже в зените. Я валюсь на траву.
В начале второго нас грузят. Снова кольцо. До Зеленограда больше 30 км и меньше часа времени. Командором вдруг становится ГАИшный подполковник. В этом звании офицер — уже и ещё профессионал. То есть способен действовать по уставу. Мгновенно рассчитать время, принять решение и отдать распоряжение: Бежать вам 6 километров. Едем от Белого Раста до поворота на Москву и облизываемся на завлекательные придорожные виды. Бечь среди них — нынче не судьба.
Самобеглый народ догадывается, что его используют. Не по назначению, а просто. Чтобы пофигурять бегущими ногами на подлёте к митингам. Зреет бунт. Когда, наконец, останавливаемся, желающие глотать дым на забитой машинами Ленинградке находятся только в одном автобусе. Пристраиваюсь. Для себя решаю: уйду на Крюково, к электричке. Не ушёл. Постеснялся дезертировать. Сдуру даже пересидел пятый, самый нескончаемый, полуторачасовой (!) митинг. На жаре, в чаду от пробки у местного светофора. В четвёртом часу одуревшие марафонцы и бегающие аборигены поскакали по проспектам Зеленограда. Но из-за третьего километра (см. карту) уже ухмылялись те же грабли. Сколько времени на них простояли те, кто попался, не знаю.
Потому что с очередного (шестого!) митинга семеро смелых просто удрали. Полковник решил спасти пробег. Личным примером. Кто захотел, поддержал. Рулю за ними. Сосновая аллея. Улица так называется, на южном выходе из Зеленограда. Рядом возникает милицейский сопровожденец. Грозится подать на меня (?!) рапорт. За самовольство. Перед поворотом на Фирсановку ему от нас — прощальное мерси.
Дальше в самоволку скачем резво, дружно и безмятежно. Перед речкой Сходней скатываюсь на тормозах. За речкой упираюсь, чтобы не отстать. За подъёмом после ещё одной речки, Горетовки, едва не потерялся. Там поворот почти назад. Вслед орали хором. Таки дошло. Покатился к той же Горетовке. Чтобы за ней — опять карабкаться. Попутно изумляюсь. Не столько кривизне и тропиночной ширине местных дорог, сколько чутью направляющего. Откуда он знает все эти коленца?
Ещё больше изумил меня солдат, водитель санитарной Газели из нашего покинутого обоза. Когда ливанул честно обещанный на вечер громовой дождище, мы мгновенно отсырели насквозь. Сразу стало без разницы, куда ступать. Но ехать было чревато: ямы в асфальте заровняло водой. Всё равно бы поехал: терять нечего, да и не мёрзнуть же. Но команда уже сгрудилась под автобусным навесиком. У бордюра — яма, с водой по колено (проверял!). Мимо скачет фургон и… счастье в миг становится полным. Не только от фонтана. Фургон полетел было дальше, но командор его узнал. И возопил. После чего солдат узнал тех, за кем его послали. Нас, стало быть. Каким манером он на нас выехал с Ленинградки, — непостижимо. На другой день я даже по карте определился с превеликим трудом. И только потому, что запомнил одно название, Подолино. Но шофёр-то — наверняка не москвич. К тому же, безо всякой карты.
Сверху зарядило надолго и щедро. Втиснулись мы. Между носилками и капельницей. Но машина-то рассчитана только на одного больного. А тут семеро, да ещё недосипед. Мотор подёргался и завял. Солдат вброд пробрался к капоту, что-то поковырял промеж дождевых струй, и мы поехали! Я этого солдата зауважал ещё больше. Довёз он нас до остальных. Километров десять. Всё под тем же неизбывным дождём перегрузились в автобусы. Когда хляби поумерились, поехали.
Шестой час вечера. Эдак засветло домой не попасть. Поэтому переодеваюсь в городское, продеваю самокат сквозь все чужие ноги и прошу шофёра тормознуть у Войковской. Вышло — просил зря. Километра за полтора до нужного места — общая выгрузка. Молча ухожу в отрыв. Без пяти шесть сижу в электричке. От Ленинградской еду до Покровской. Оттуда всего 4 км до дома. Это я так метро обманул. За его низзя. Утром, кстати, тоже. К месту сбора у бассейна ЦСКА прикатил от Гражданской. Второй плюс от всей опупеи: освоил альтернативный транспорт в обоих направлениях. Первый плюс тоже очевиден: опыт. В смысле, никогда больше! Потому что 30 км за 8 часов — это где ж взять столько нервов?
Собственно, все упрёки — только самому себе. Нечего было воображать несбыточное. Ишь, губу раскатал. От Марфино до Кремля. Через Белый Раст и Зеленоград. Заведомую липу мог бы просто вычислить по расстоянию и времени. Тогда бы незачем было переживать накануне, тревожиться за болячки и железки, просчитывать электрички, разведывать дорогу к ним и от них. Уж совсем глупо было не спать ночь, чтобы не проспать и успеть к восьми в обход метро. И неотвязно, лихорадочно думать, получится ли катить бессменно от привала до привала.
Боже, какими мы были наивными!..***
Вместо эпилога — столичное телевраньё. Сюжет пробежал со скоростью 3 митинга в минуту. В жизни бы так! Преклоняюсь перед теми, кто бежал и(ли) ехал до седьмого
Но по-настоящему расстроило другое. Герман Андросов, бесстыжие твои глаза, ну, как ты мог? — Он мог. Просидеть со всеми вместе в автобусе чуть ли не 80 км и вякнуть в телевизор: Мы пробежали сто километров. От такой наглости даже сигнал перекосило, а титры наглеца перелицевали: Андрос Германов. — Поделом!
30.07.2007
БегоВатты. Оглавление
На главную
Обратная связь. E-mail: tblrenko@yandex.ru